Дом забытых кошмаров
Шрифт:
Настроение совсем испортилось. Смиля позвонила в дверь своей квартиры. Убегая рано утром из дома, она забыла взять ключи. Ну и тут, конечно же, началось – где была, почему в таком виде, что это за сомнительные компании, к чему эти дурацкие клички, когда повзрослеешь, в чем ты вымазалась, а сотовым пользоваться тебя не учили…
Учили, только он искупался вместе с хозяйкой и умер. Ах, искупался? И где это ты так купалась, что все трусы в чем-то зеленом?
Смиля честно отмалчивалась и отругивалась. Но, увидев прилипшие к локтю листики ряски, неожиданно обо всем рассказала – и о Доме, и о
Папа выразительно смотрел на маму. Мама щупала Смиле лоб.
– Вот, твое воспитание! Это же ты у нас любительница вампиров и всякой инфернальщины, – вдруг взорвался папа.
– Я-то тут при чем? Кажется, ты даешь ребенку деньги на книги и диски! Ты когда-нибудь видел, что она покупает? Взглянул хотя бы на одну обложку! И не надейся увидеть там классику.
– Да у нее хоть что-нибудь тронь! – не сдавался отец. – Вы же вой поднимете!
– Значит, раньше надо было следить! Ты же отец! Где твое влияние?
– Мое влияние? Ты меня близко к Смильке не подпускала!
Смиля осторожно вытащила из маминых рук куртку Матвея и отправилась в ванную. Родители даже не заметили, что ее уже нет рядом.
Надо идти в Дом и забирать лапоток, этих криков Смиля больше не выдержит. Пускай домовой с родителями разбирается, а не устраивает спиритические шоу для Томиловых.
Смиля уперлась взглядом в свое отражение в зеркале. Бледная, исцарапанная, с лохматыми волосами. Все ясно. Ворон выбрал Белобрысую. Янус с Синеглазкой. И только Смиля одна. Как сглазили. Может, и правда в Доме какой клад? Дверь в страну Аистов, где все живут припеваючи.
Аисты… опять эти аисты. Вот ведь птицы счастья.
Глава 8 Дом, за которым…
В груди не хватило воздуха. Смиля пришлепнула губами, захлебываясь, и открыла глаза. Она задремала. Сколько времени-то прошло? Час? Два?
За окном скреблись. На секунду испугалась, но быстро поняла, что звуки слишком уж земные. Призраки, пришедшие убивать, вряд ли так явно давали бы о себе знать. Скорее всего, это какие-то сумасшедшие голуби-полуночники устроили себе пир оборотней на подоконнике. Раннюю свадьбу или поздние поминки…
Смиля встала. Тело болезненно хрустнуло от неудобного сидения в кресле. Так недолго и шею на бок свернуть. От тусклого бра в комнате ночной полумрак, каждый предмет завернут в тень. Некстати стали вспоминаться вчерашние события. Лаума, Жалус, Ворон с сумасшедшими глазами, танец ряски, зеленоволосая водяная девочка. Вдруг показалось, что в комнате она и правда не одна. Булькнули шаги. Вздохнула штора.
– Эй!
Оглянулась на сброшенный на пол плед. Чего она в кресле-то уснула? Сидела, обижалась, до кровати дойти сил не нашла?
Снова зашуршало. Сбежать к родителям? Спрятаться в ванной?
Подошла к окну, с усилием преодолевая сопротивление непонятно откуда взявшейся тревоги.
Это были не голуби, а кошки. Штуки четыре. Пятая все пыталась протиснуться, но валилась на землю. Недовольное мяуканье,
Смиля испуганно потянулась за шторой – отгородиться, спрятаться. Лаума сделала быстрый шаг.
– Он твой? – Ведьма изобразила на лице приветливость.
– Кто?
Вспоминался Никодим. Опрокинутый самосвал. А вдруг что-то случилось? Почему они так сразу ушли? Почему не стали искать? Снова морок?
Чуть не застонала. Точно! Скелет. Отослал ее, чтобы самому вернуться и что-то найти. Его убили!
– Парень, – рубила слова ведьма. – Он отдал тебе свою душу?
– Зачем?
– В знак любви.
Смиля была не уверена, если ли у Скелета душа. Всегда такой равнодушный, такой холодный. Может, он поторопился родиться и ангелы, раздающие души, не успели к его колыбели. Вот и ходит теперь обделенный, мается. Бедненький…
– Хочешь, он никогда от тебя не уйдет, будет вечно твоим рабом?
– Зачем вечно? – пробормотала Смиля, теряясь. На мгновение Лаума показалась жалкой – что она ходит тут, что ищет? – Пускай сам выбирает.
Коты мерзко завыли, заскрипело железо под когтями.
– Души отдаются, передаются, душами расплачиваются за счастье. Влюбленные отдают души любимым. Что хочешь? Богатство? Успех? Вечную молодость? Красоту? Я дам тебе все!
Коты посыпались с подоконника горохом. Лаума подошла вплотную.
– Так делали всегда. За успех платили. А успех может быть только при помощи богов. Надо же чем-то пожертвовать ради грядущей жизни. Это нормально.
Стекло щелкнуло, словно в него попали камешком.
– Не надо ничем жертвовать, – проворчал волосатый человечек.
Он колобком прокатился по подоконнику со стороны комнаты. В душе вспыхнула радость – домовой вернулся, все теперь будет хорошо.
Коты с воем кинулись к своей хозяйке, в момент прыжка превращаясь в звенящие огоньки. Оказавшись на блузке или юбке, огоньки гасли, становясь человечками. Маленькими, юркими. Они прятались за отворотами, залезали за пуговицы, втискивались в тугой пояс. Слово вспомнилось само собой. Альпы. Маленькие вредные существа. Если к ним относиться по-хорошему, то они и по хозяйству могут помочь, и от беды спасти. Но не дай бог разозлить альпа – большего хулигана в жизни не сыщешь. Умеют обращаться в кошку. Хорошеньких себе помощников Лаума нашла.
– Кыш, кыш! – махал руками волосатый человечек. – Нече тут! У! Басурмане.
Лаума потемневшими от ярости глазами следила за перемещением старичка по подоконнику.
– Они будут моими, – медленно произнесла она. – Живыми или мертвыми. Дерево опять зацветет.
– Иди, иди подобру-поздорову, – волосатый сложил ручки на пузике. – Кончилось твое время. Тебе молятся в других домах. Не надо никаких жертв. Пускай все живут.
Лаума усмехнулась.
– Значит, мертвыми.
Смиля мысленно ахнула – таким спокойным, уверенным голосом Лаума это сказала. Ноги подкосились. Вот и поиграли в домостроителей… повелителей миров…