Дом железных воронов
Шрифт:
– О Нонна. Данте совсем не похож на своего брата. Марко не дружит с полукровками. А Данте…
– Давным-давно у короля Марко было много знакомых полукровок. Власть меняет людей. Никогда не забывай об этом, Фэллон. И ты тоже, Феб.
– Да, синьора.
Я не могу представить, чтобы суровый и безжалостный король фейри когда-либо дружил с круглоухими, но Нонна живет уже три столетия, а король Марко – всего полтора. Она знала его задолго до того, как корона из золотых солнечных лучей украсила его голову.
– Фэл-лон. – Феб произносит мое имя и постукивает
– Иду! – Я засовываю ноги в башмаки, затем выбегаю вслед за ним.
Мы бежим по узким мощеным улочкам и по деревянным мостам Тарелексо к широким, залитым солнцем дорогам и стеклянным мостам тареокуринских островов, где цветы ярче, а воздух чище.
Двадцать минут спустя мы врываемся в восточную гавань и прокладываем себе путь сквозь толпу людей, пришедших поаплодировать мужеству принца. Воздух наполнен волнением и спрайтами. Некоторые одеты в шелка и кожу в тон одежды хозяев и парят над их головами; другие, вольные, возбужденно жужжат над резвящейся бирюзовой поверхностью Марелюче, оставаясь достаточно высоко, чтобы не стать змеиной закуской.
Вонь теплой крови и рыбьих потрохов смешивается с цветочными и цитрусовыми ароматами, текущими из квартала чистокровных. В отличие от нашей убогой пристани, мостовая здесь натерта до серебряного блеска, и поскольку сегодня не торговый день, я озадачена тошнотворным запахом.
– Посмотри на размер, мама. – Человеческий ребенок протягивает толстый белый стейк, который занимает две его ладони и блестит, как его бритая голова.
Его мать прикасается ко рту:
– Боги, благословите Princci Данте.
Моя ладонь тоже касается рта, но не в знак благодарности. В ужасе. Потому что белая мякоть покрыта розовыми чешуйками.
Я отступаю назад, забывая, что окружена, и в итоге отдавливаю кому-то ноги. Раздается недовольное бормотание, а затем толчок.
– Фэллон? – хмурится Феб. Он перехватывает мою руку, сжимающую колючую ткань юбки. – Что на тебя нашло?
Я сглатываю, но слюна не может проскользнуть сквозь комок горя, набухающий в моем горле. Феб не знает о моей дружбе с Минимусом. Никто не знает, что я встречаюсь со змеем каждую ночь, чтобы накормить его объедками и погладить его чешую и красивый рог.
Никто не должен знать.
И теперь никто никогда не узнает, потому что…
Моя нижняя губа начинает дрожать. Я прикусываю ее верхними зубами.
Я слышу, как мое имя снова срывается с губ Феба, но не могу ему ответить. Моя тоска слишком сильна, слишком ужасна.
– Фэллон, что…
– Кто? Кто убил его? – шепчу я.
– Его?
– Если вы уже получили кусок змеиного мяса, пожалуйста, отойдите назад, чтобы другие тоже могли получить королевское подношение! – рявкает охранник из центра толпы.
Когда люди переминаются с ноги на ногу, я замечаю отблеск золота на каштановых косах, отточенный взмах руки, покрытой плотью, отливающей бронзой от пота и морской воды, блеск широкого серебряного мачете, опускающегося на то, что осталось
Я хочу убежать.
Я хочу плакать.
Вместо этого я убираю руку от дрожащих губ, вырываю свои пальцы из хватки Феба и проталкиваюсь сквозь стоящих передо мной фейри и полукровок.
За эти годы я очертила каждый белый шрам на теле Минимуса. У него их пять – четыре из-за лоз Нонны и один из-за рога соплеменника змея.
Я знаю их наизусть, потому что я глажу эластичную плоть без чешуи каждый раз, когда мы встречаемся, желая, чтобы у меня была сила исцелить его, как когда-то давно он исцелил меня.
Катон стоит перед принцем, сдерживая толпу. Когда он замечает, что я приближаюсь, то едва заметно качает головой. Неужели он думает, что я причиню Данте вред за то, что он убил животное? Несмотря на отчаяние и отвращение, я могла причинить фейри или человеку вреда не больше, чем зверю.
Феб кладет ладонь мне на поясницу и наклоняется к уху:
– Пойдем.
Хотя я благодарна ему за поддержку, я не могу уйти.
Прежде мне нужно увидеть.
Я скольжу взглядом по останкам мертвого змея, выискивая шрамы среди розовой чешуи, но не нахожу их. Я еще раз обхожу трубчатое тело – на всякий случай. Хотя этот змей такой же длины и толщины, как Минимус, это не Минимус. Слезы облегчения и стыда за то, что мне стало легче, текут по моим щекам.
Я смахиваю их, молясь, чтобы никто не увидел, но Данте смотрит на меня.
Подавляя эмоции, я собираюсь отвернуться, как раз когда гондола причаливает рядом с принцем и королевский целитель фейри – гигантский мужчина, одетый в свои обычные черные одежды, – выходит из лодки.
Данте передает нож для разделки мяса одному из многочисленных стражников, идет к целителю, который стоит так близко ко мне, что я могу сосчитать количество золотых колец в длинном ухе – тридцать. Каждое кольцо украшено целебным кристаллом, который он трогает пальцами, чтобы извлечь эссенцию, когда работает с пациентами.
Данте наблюдает за мной, его лоб пересекает морщина. Как и Феб, он, должно быть, чувствует мою боль, поскольку знает, что я не выношу жестокого обращения с животными. Он медленно поворачивается, подставляя спину целителю. Кровь сочится из глубокой раны под его лопаткой и стекает по позвоночнику.
– Зверь напал на меня первым. – Данте не произносит моего имени, но я знаю, что его слова обращены ко мне.
Глаза щиплет, но я не жмурюсь и смотрю на рану.
Данте был ранен первым.
«Он был ранен первым», – повторяю про себя.
Когда я оглядываюсь на безжизненного змея, сердце болит меньше. По правде говоря, мое сердце болело меньше с того момента, как я поняла, что это не Минимус.
Эгоистка.
Я такая эгоистка.
Целитель сжимает огненно-красный кристалл и проводит ладонью по спине Данте, пока темно-бронзовая кожа моего принца не начинает покрываться паром и заживать. Когда все завершилось, целитель кланяется Данте. На обратном пути к своему судну он задерживает на мне взгляд.