Дом
Шрифт:
«Ничего себе, нравы! – подумал Николай. – Ещё ничего не сделал, а тётка уже расшумелась. Это что, её частная собственность? Или, в самом деле, не узнала меня? Пойду, спрошу у Наташи».
Вид у жены был всё ещё задумчивый и печальный. У Николая защемило сердце, но он решил бодрым тоном заговорить с ней, может быть, будничные заботы развеют её печаль.
– Наташа, я что-то ничего не могу понять. Сад, он что, только тёткин или твой тоже?
– А почему ты спрашиваешь? – не поняла Наташа.
– Решил я сейчас немного пройтись по нему, ничего не трогаю, ничего не ломаю, хотел лопатой копнуть и посмотреть, что
Наташа тяжело вздохнула.
– Не обращай внимания на неё, Коля. Она немного со странностями, но я поговорю с ней.
– Ну, а с садом-то что? Можно в нём что-то делать или нет? Посмотри, сколько добра пропадает, можно столько овощей вырастить или хотя бы картошку и лук.
– Сад наш общий. Только в нём ничего не растёт. Когда-то, во время войны, выращивали в нём картошку, но говорят, плохая родилась. Лучше не трогать его.
– Ну почему же не трогать? – не унимался Николай. – У моих родителей тоже был сад, и я знаю, как обрабатывать землю так, чтобы она опять давала урожай. Надо только с осени перекопать землю и выдернуть с корнями сорняки. Кстати, сорняки-то растут, почему не расти картошке или огурцам? По весне завезём навозу, новой земли, и всё будет расти нормально. Сколько денег можно сэкономить на огороде. Ведь иметь что-то своё – это же здорово!
– Не знаю, Коля, сколько я себя помню, никто в нём не работал. Нам даже играть в нём запрещалось. Так что давай как-нибудь потом обсудим этот вопрос с тётей. – Голос Наташи опять зазвучал тускло. – А пока помоги мне разобраться со шкафами. Надо закончить с этим.
Всё ненужное доставали из переполненных шкафов, заворачивали в старые простыни и Николай относил на чердак, где, впрочем, была та же картина – всё завалено каким-то старьём. Николай, наученный свежим опытом, не стал ничего трогать. Он просто складывал тюки на свободные места.
В очередной раз спускаясь с чердака, мужчина услышал громкие голоса Наташи и тёти Лиды. Говорили о нём, и это заставило его остановиться и прислушаться. Голос Наташи, звучал печально, казалось, что она о чём-то упрашивает свою родственницу.
– Тётя Лида, я прошу тебя, не надо, не втягивай Николая. Не отыгрывайтесь на нём. Ладно? Я тебя очень прошу.
– А я и не втягиваю. Если он суётся куда не положено, то надо его просто предупредить. Что я и сделала. А то как бы чего не вышло.
Голос тёти звучал ехидно и зло.
– Ну что он тебе сделал? Что? Тётя Лида, я прошу тебя, не вмешивайся в моё счастье. Хоть на этот раз оставьте меня в покое. Не хочу я, не хочу возвращаться к старому! Понятно? Всё, кончено, – чуть не плача воскликнула Наташа.
– Хм. Покоя захотелось? Ну, это как он скажет. Я человек маленький. Я что? Я – ничего! Только предупреди мужа, чтобы он был поосторожней и не совался не в своё дело, а то ведь может и случиться что-нибудь. А впрочем, ты сама втягиваешь его. Зачем замуж вышла? Что он мне сделал? Мне-то ничего, только посмотрим, как он на это среагирует. Ведь сама знаешь, кому обещана?
– Да никому я не обещана, никому. Ты меня слышишь? Ни-ко-му!
– Ты громко-то так не кричи, а то ведь он может услышать.
– Да пусть слышит. Эх, зря мы сюда приехали. Чует моё сердце, что зря. Испортите вы мне жизнь, испортите…
Николай решил войти. Громко кашлянув, он открыл дверь. Навстречу, не глядя на него, прошмыгнула тётя Лида. Она несла в руках охапку чего-то, завёрнутую в красную тряпку. Из охапки выпирали какие-то угловатые предметы. Николай постарался придать себе вид ничего не слышавшего человека. Наташино лицо было красным и взволнованным. Как только дверь за тётей закрылась, он спросил:
– Наташа, что-то не в порядке?
– Нет, всё нормально, Коля. Не волнуйся. Всё будет хорошо, – чувствовалось, что Наташа пытается придать своему голосу спокойствие.
– А тётя Лида что заходила?
– Забрала некоторые свои вещи. В серванте лежали.
– Вид у неё какой-то недовольный. Странная у тебя тётя.
Николай понял, что его жена уклоняется от разговора. Он не стал настаивать и решил продолжить эту тему в более благоприятное время. Наташа же заговорила о чём-то второстепенном.
Вечером, лёжа в постели, Николай попытался обдумать первый день своего пребывания на новом месте. Вроде бы всё нормально, но с другой стороны какое-то тревожное чувство. Ему постоянно казалось, что с этим домом что-то не в порядке, что за ним постоянно кто-то наблюдает, что кроме них в доме есть ещё кто-то. Особенно он чувствовал присутствие этого невидимого взгляда, когда находился около Наташи.
Вот и сейчас. Она лежала рядом с ним и, видимо, уже заснула. Он чувствовал плечом её тёплое тело, слышал её ровное дыхание. Обычно такое состояние наводило на него чувство покоя и умиротворения. Теперь же, наоборот. Чем больше он прислушивался к дыханию жены, тем тревожней ему становилось.
Вдруг в зале скрипнула половица. Потом ещё раз, и ещё. Николай был не робкого десятка, но тут весь похолодел от страха. Через короткое время ему показалось, что с него исчезло одеяло, затем всё тело покрылось холодной дрожью. Скрип становился равномерным и явно походил на чьи-то шаги. Николай приподнял голову. Шаги стихли. Но как только он опустил голову на подушку, опять раздался равномерный скрип половиц.
Николай протянул руку к лампе, стоявшей рядом на тумбочке, нащупал выключатель и нажал на него. Свет не загорелся. Он нажал ещё раз, но результат оказался тем же. Николай стал лихорадочно давить на кнопку выключателя, но свет не зажигался. Вдруг чувство какого-то первобытного, животного, всё парализующего страха наполнило его всего. Он хотел было закричать, но из его глотки вырвался только нечленораздельный хрип. Гонимый страхом, Николай приподнял голову, чтобы в слабом свете луны увидеть лампу, но тут обратил внимание на дыхание Наташи. Оно стало резким и тревожным. Прислушиваясь к скрипу половиц в зале и борясь с лампой, он не заметил, как состояние его жены изменилось. Дыхание из равномерного превратилось в тревожное, почти в стон. Николай взял жену за плечо и слегка потряс. Наташа спала тревожно, но крепко. Тогда Николай, заставив себя перебороть страх, решительно встал и включил большой свет. Одновременно с верхним светом зажглась и настольная лампа.