Домашний спектакль
Шрифт:
Это было ужасно. Паутина оказалась настолько прочной, что пришлось напрячь все силы. Наконец он высвободился — Ханна стала опускаться на пол. Затем вдруг потянулась к столику, и Майлс увидел нацеленный на него пистолет — он сиял у нее в руке холодным, смертельно-голубым светом. Рука сильно дрожала: должно быть, оружие так же
— Убери-ка эту штуку, — потребовал Майлс.
— Нет, — он едва расслышал ее ответ. — Пока скажешь, что передумал.
Он сделал шаг ей навстречу — она отпрянула столику, но пистолет по-прежнему смотрел на нег Словно ребенок, который боится, что у него отнимут игрушку. Тогда он остановился и с преувеличенным безразличием пожал плечами.
— Не делай из себя дуру, Ханна. На сцене надо представления устраивать, а не дома.
Она качала головой, медленно и отрешенно.
— Ты все еще не веришь мне, Майлс.
— Нет, — ответил он, — не верю.
Майлс отвернулся — сейчас раздастся выстрел, и огонь пронзит ему лопатки. Но ничего не произошло. Тогда он схватил чемоданчик и ринулся к двери.
— Прощай, Ханна, — сказал он. И, уходя, на нее даже не посмотрел.
Из-за слабости в коленках каждый шаг ему давался с трудом. На нижней ступеньке он остановился — переложить чемоданчик в другую руку — и тут увидел доктора Мааса со шляпой в руке и в наброшенном на плечи пальто.
— Итак, — доктор пытливо посмотрел на него, — вы тоже уходите с этой встречи?
— Встречи? — переспросил Майлс и горько усмехнулся. — Ухожу от кошмара, так вернее, доктор. Не стоит говорить это гостю, но думаю, вы меня поймете: какой-то маразм, и с каждым часом все крепчает. От него-то я убегаю, доктор, и как хотите, но очень счастлив.
— Нет-нет, — ответил доктор. — Я вполне понимаю.
— Меня ждет машина,
— Спасибо, — отказался доктор. — Мне недалеко. Они дошли до входной двери и вместе вышли на улицу. Холодный и мокрый туман их сразу же окутал — Майлс поднял воротник пиджака.
— Мерзкая погода, — заметил он.
— Ужасная, — согласился доктор. Он взглянул на часы, а потом неуклюже сполз на тротуар и исчез, как морж в сугробе. — До встречи, мистер Оуэн, — донеслось из тумана.
Майлс проводил его взглядом, снова взял чемоданчик и, пряча нос в воротник, стал спускаться. Он был уже на тротуаре, как дверь позади него зловеще заскрипела, предупреждая об опасности.
Майлс повернулся — на пороге, конечно же, стояла Ханна с пистолетом. Но теперь она держала его крепко, двумя руками, и угроза стала реальной и неотвратимой.
— Я надеялась, Майлс, что ты поймешь, — она выговаривала слова, как ребенок. — Надеялась, что поймешь.
В отчаянии он всплеснул руками.
— Нет, — дико закричал он. — Нет.
И тогда он услышал грохот, кусочек пламени влетел в него, ударил в грудь, и весь мир обратился в небытие. Теперь он мог различить лишь одно: склонившегося над ним доктора, жестокое и равнодушное лицо которого странным образом напоминало лицо Сатаны.
И тут Майлс вспомнил: такое уже было. Было тысячу раз и будет повторяться снова и снова — до бесконечности. Занавес сейчас опустился, но через мгновение поднимется, и на сцене опять появятся декорации домашнего спектакля. Потому что он был в аду, и самое ужасное, что он это понимал и видел, как беспомощно барахтается в колесе собственной судьбы. А потом сознание провалилось во внезапно наступивший Мрак — до следующего раза...
— ТЕПЕРЬ УЖЕ БЛИЗКО, — сказал голос.
Он летел. В каменно-холодную тьму...