Домашняя готика
Шрифт:
– Нет! Нет! – Лицо Хэя побагровело. – Энкарна никогда не причинила бы вреда Эми. Пожалуйста, поверьте! Я… Я не могу этого доказать, но…
– Вы опять за старое, Джонатан. Как не надоело. – Чарли встала.
– Ты о чем? – Саймон с трудом сдержался, чтобы не залепить ей затрещину. Он был так близок к тому, чтобы расколоть Хэя… Что она затеяла?
– Вы опять уводите нас по ложному следу, опять мешаете правду с ложью. Вы что, никак не можете решить, во что хотите заставить нас поверить?
– Замолчите, прошу
– Сперва вы старались преподнести обе смерти, Энкарны и Эми, как семейное убийство. Это тема ваших исследований. И вы заставили нас представить, как ваши жена и дочь лежат обнаженные в ванной. Чтобы мы поверили в виновность Энкарны. Но как только мы поверили, вы мгновенно пошли на попятный. Вам тут же захотелось встать на защиту Энкарны – жена все же. Да и сделать это больше некому.
Чарли замолчала. Хэй дрожал всем телом. Саймон не находил от возмущения слов.
– Энкарна не убивала ни Эми, ни себя, – сказала Чарли. Увидев, как взгляд Саймона метнулся на Хэя, она быстро добавила: – Нет, Джонатан их тоже не убивал.
Понедельник, 13 августа 2007
– Грать путбол, грать рикет, мам?
Джейк, исполненный надежды, стоит в изножье кровати с какой-то кривой палкой в руках. Этот ужас предыдущие владельцы квартиры оставили в чулане, и рассохшаяся деревяшка стала любимой игрушкой моего сына, как и розовый пластиковый мячик. Зои сидит в кровати рядом со мной, обхватив руками за шею. Я чувствую себя в полной безопасности.
– Мамочке плохо, Джейк, она не может играть в крикет, – назидательно говорит Эстер. – А у тебя, мне кажется, хоккейная клюшка, а не крикетная бита. Почему бы тебе не попросить Зои поиграть с тобой в хоккей?
Джейк сердито оттопыривает нижнюю губу.
– Уходи домой, вонюска, – требует он.
– Не принимай на свой счет, – утешаю я.
– Грать, мам? Отом грать, мам?
– Джейк, маме надо отдохнуть, – твердо говорит Зои. – Мы с тобой должны присматривать за мамой.
– Да, дорогой, я поиграю с тобой и в футбол, и в крикет, но потом, обещаю.
Я едва не теряю сознание от радости, глядя на своих детей. А я ведь боялась, что никогда больше не увижу их личики. С тех пор как вернулась домой, я так часто повторяла, что люблю их, что теперь они закатывают глаза, стоит только намекнуть на нежные чувства.
Джейк вылетает из комнаты. Зои выпрыгивает из кровати и спешит за ним, грозно крича:
– Не бегать, Джейк! Мы должны хорошо вести себя. Суперхорошо! У нас чрезвычайное положение.
Через минуту со стороны гостиной доносится приглушенный треск. Зои визжит:
– Нет, Джейк! Это моя Барби!
Тут же раздается кваканье, это Ник пытается рассмешить их, изображая лягушку. А я бы разозлилась и отобрала палку, и результат получился
Смогу ли я снова выйти из дому? Смогу ли выпустить Зои и Джейка из поля зрения?
Эстер пристально вглядывается в мое лицо – появилась у нее такая привычка.
– Прекрати, – прошу я.
– Что произошло в доме этого психа, Салли? Что он с тобой сделал?
– Я тебе уже сказала. Ничего.
– Я тебе не верю.
– Тебе решать, – натянуто улыбаюсь я.
– Ты расскажешь Нику?
– Нечего рассказывать.
Нику известно то же, что полиции: Джонатан Хэй держал меня взаперти в своем доме, затем треснул пистолетом и оставил там умирать. Полиция приняла мою версию. Ник и не подумал задавать вопросы, он поверил каждому моему слову. Для него все ясно: Хэй хотел меня убить, потому что он убийца, вот и все. Он псих, вот вам и объяснение.
У Ника нет времени на ужасы. И места в голове у него тоже для ужасов нет. Сегодня утром он принес мне цветы, чтобы подбодрить. Последний раз он покупал цветы в качестве извинения, когда мы переехали в Спиллинг. Тогда я все утро носилась как заведенная на работе, а его попросила вынуть мокрое белье из стиральной машины, упаковать аккуратно и перевезти в наш новый дом. Но, явившись впервые на Монк-Барн-авеню, я обнаружила свой черный лифчик на подлокотнике кресла, а несколько пар постыдно дырявых носков были разбросаны там и сям. Ночная рубашка Agent Provocateur небрежно висела в душевой кабине. Ник не озаботился тем, чтобы сложить мокрое белье в пакет, просто вынул вещи из стиральной машины и забросил комом в кузов фургона, а затем рассеянно развесил в доме – где придется.
Не могу сдержать улыбку при этом воспоминании.
– Что? – настораживается Эстер. – Что было в конверте, который тебе передал сержант Комботекра?
Напоминаю себе, что Эстер – моя лучшая подруга. И раньше я охотно делилась с ней всеми своими секретами.
– Письмо от Марка Бретерика. Благодарит за то, что спасла ему жизнь.
А кто спас мою жизнь? Я одержима этим вопросом. Я сама? Эстер? Мысли возвращались к Пэм Сениор. Странно, но именно скандал, который она закатила мне в Роундесли, запустил череду событий, которая спустя несколько дней привела ее в полицию. Именно от Пэм полиция впервые услышала мое имя. Если бы мне не удалось выбраться из дома Джонатана Хэя, меня спасла бы полиция.
– Марк хочет встретиться. Поговорить, – решаюсь признаться я.
– Держись от него подальше, Салли. Он только что потерял жену, помнишь?
– Это просто альтруизм.
– Держись подальше, – предостерегает она. – Что из этого может выйти хорошего?
– Ему может пойти на пользу. Если бы он так не думал, не просил бы.
Джонатан Хэй проломил ему череп металлическим прутом. Почти убил.
Появление Ника заставляет Эстер прекратить спор.