Домик на реке
Шрифт:
Виталий Макарыч замолчал и задумался, и молчал очень долго. И все молчали вокруг, никто не шевельнулся, не двинулся с места. Потом Виталий Макарыч внезапно повернулся к Коле и посмотрел на него — внимательно и ласково.
— Марфа Петровна, — сказал он, — ваш Коля удивительно похож на своего отца!..
Мама подняла свою маленькую руку и положила ее Коле на плечо.
Эпилог
К началу учебного года школьное здание было приведено в порядок. Кое-что, правда, еще оставалось недоделанным, но чистые стекла голубели, отражая ясное сентябрьское небо, в голубовато-белых классах стояли свежевыкрашенные парты, так тщательно отремонтированные столярной
Оглушительно пели звонки, и по длинным школьным коридорам проходил, спеша на урок, Виталий Макарыч, заведующий учебной частью и преподаватель истории, самый уважаемый и самый любимый человек в школе.
Агата тоже работала в школе — преподавала арифметику у самых маленьких.
За какие-нибудь три недели она изменилась просто на удивление. Она очень пополнела, похорошела и снова стала похожа на ту Агату, которую Коля знал до отъезда в эвакуацию, — румяную, сильную и веселую. Малыши, встречая ее на школьном дворе, кидались к ней с разбегу, как когда-то Коля, и она, схватив их за бока, поднимала высоко в воздух.
Настя поправлялась медленно и вначале оставалась в комнате у Агаты просто потому, что ее опасно было перевозить куда-нибудь в другое место. Молчаливая, тоненькая, она лежала на кровати, почти не двигаясь, и смотрела в окошко, никогда ни о чем не спрашивая. Когда она поправилась настолько, что могла ходить, она вдруг объявила, что уходит в домик на Серебряном острове.
Агата ужаснулась:
— Как же ты там будешь жить одна?
— Ничего, — ответила Настя, — я привыкла.
Когда об этом узнал Виталий Макарыч, он очень рассердился и, конечно, никуда ее не пустил. Тут неожиданно ему пришлось выдержать настоящее сражение с Архиповым. Архипов вдруг заявил, что он возьмет ее к себе, и она будет жить вместе с ним в землянке, потому что у него никого нет и он хочет заботиться о ней, как о дочке. Но Виталий Макарыч об этом и слышать не хотел, и в конце концов ему удалось убедить Архипова, что у Агаты ей будет лучше. Так Настя осталась у Агаты навсегда.
Настя была странная девочка, и долго никто не мог ее понять. Она никогда не смеялась, никогда не плакала. Она никогда ничего не просила и никак не выражала своих желаний, радостей, печалей. Гулять, бегать, играть она не любила. Она изо всех сил старалась быть полезной Агате — подметала, мыла, стирала, зашивала, штопала, готовила обед, ходила за хлебом. Но когда дела никакого не было, она могла сколько угодно часов подряд просидеть на одном месте — в комнате или на лавочке у крыльца, — не говоря ни слова. Если ей казалось, что вблизи никого нет, она начинала петь. Это было пение без слов, очень грустное.
— Она замерзла от долгого горя, — говорила про нее Агата.
— А как вы думаете, она когда-нибудь оттает? — спрашивал Коля.
— Она оттает, если сделать ее счастливой, — отвечала Агата.
И Настя «оттаивала». Правда, очень медленно, почти незаметно. И больше всего этому «оттаиванию» помогала Лиза.
Когда Лиза приходила к ней, бледные Настины щеки слегка розовели от радости. Но и с Лизой была она вначале тихой и робкой. Лиза приносила ей книги, и они обе сидели рядом, читали и молчали. Сначала они читали разные книги — Лиза одну, а Настя другую, — но потом им понравилось читать одну и ту же книгу одновременно, и, перелистывая страницы, они тихонько переговаривались. Когда в книге попадалось что-нибудь смешное, Лиза громко смеялась. Настя вначале только робко улыбалась, но потом стала смеяться и она. Когда Агата в первый раз услышала, как Настя смеется, она побежала в соседнюю комнату рассказать об
Коля каждое утро отправлялся в школу вместе с Агатой. Он еще вырос, стал одним из самых долговязых мальчиков в шестом классе, и теперь не только мама и Лиза, но и вся школа называла его Колоколей. Коля и Агата приходили в школу за несколько минут до первого звонка. Звонок давал Архипов, посмотрев на круглые часы в вестибюле и нажав кнопку.
Архипов не захотел расставаться с Виталием Макарычем, отказался вернуться на работу в совхоз и остался служить в школе. У него было много обязанностей: звонить, сторожить одежду в раздевалке, подметать двор, и он выполнял их не без важности.
Оказалось, что он довольно ворчливый старик — особенно доставалось от него тем мальчикам, у которых на пальто были оторваны вешалки. С Колей он был так же ворчлив, как с остальными, и только вдруг иногда ни с того ни с сего подмигивал ему одним глазом — весело и лукаво.
Коля знал, что в жизни Архипова совершилось великое событие: из немецкого плена нежданно вернулась его жена. Она явилась к Архипову в землянку, и землянка ей не понравилась. И Архипов сразу же принялся строить дом. Он строил его сам, в слободе, на месте прежнего, сожженного немцами, и ручался, что новый дом будет лучше, чем старый. После окончания занятий в школе он отправлялся к себе на постройку. Таскать тяжелые бревна — труд в его возрасте нелегкий, но он только веселел с каждым днем. Ему было теперь для кого жить и работать.
Коля больше не чувствовал себя в школе новичком, у него появилось много товарищей. Но Степочки среди них не было.
Степочка уехал далеко-далеко, в другой город, и поступил в Нахимовское училище, чтобы сделаться офицером военно-морского флота. Уехал он после длинного разговора с Виталием Макарычем. Он объявил Виталию Макарычу, что все равно учиться в школе не будет, а удерет на Черное море. И Виталий Макарыч, вместо того чтобы его отговаривать, посоветовал ему стать нахимовцем.
Виталий Макарыч сам отправился к Степочкиной тете и убедил ее отпустить Степочку. Виталий Макарыч сам написал письмо капитану 2-го ранга Перцову, командиру крейсера, на котором служил Степочкин папа, с просьбой прислать необходимые бумаги. Всю переписку с Нахимовским училищем тоже вел сам Виталий Макарыч. И Степочку приняли.
Степочка уговаривал Колю ехать вместе с ним и никак не мог понять, почему Коля отказывается. Он даже рассердился на него и снова несколько дней с ним не разговаривал. Они помирились только на вокзале, в день Степочкиного отъезда. Они помирились, но Степочка так и не понял, почему Коля с ним не поехал. Коля не мог объяснить ему, что нельзя оставить маму совсем одну.
Из школы Коля каждый день шел к маме в библиотеку. Обычно выходил он вместе с Виталием Макарычем. Когда Виталий Макарыч шел из школы домой, его постоянно сопровождала целая стая мальчиков. Они выходили из школьных ворот, и веселый грохот строящегося города окружал их.
Город строился сразу со всех концов, весь был в лесах, в известковой пыли. Вокзал уже почти восстановили, и хотя лесов еще не сняли, всем уже было ясно, что он теперь лучше и красивее, чем до войны. В нижнем этаже универмага уже шла торговля, и витрины сверкали зеркальными стеклами, хотя в верхних этажах еще стучали плотники, настилая полы. Строилось новое здание горсовета, строился театр, а вокруг них уже росли скрытые лесами длинные прямые ряды двухэтажных и трехэтажных домов, в просторные квартиры которых должны были переехать жители землянок. Обширные пустыри над рекой очищали от кирпича и мусора, бузину вырывали с корнями и в разрыхленную землю сажали липы, клены, пихты: там разбивали новый парк, парк Победы. На реке расширяли пристань, и паровые молоты, гулко ухая, вбивали сваи в речное дно. Но особенно грандиозны были начатые работы по восстановлению взорванного моста через реку.