Домик разбившихся грёз
Шрифт:
К завтраку я выхожу в глухом свитере, леггинсах и шерстяных носках. По уютной кухне расползается аромат жареного бекона, яиц и кофе. А Алекс стоит у плиты в одних спортивных штанах, сидящих так низко, что я вижу резинку трусов, исписанную самым популярным сочетанием букв. От резких движений руки, в которой он держит ярко-жёлтую лопатку, на его широкой спине перекатываются литые мышцы.
– Обалдеть! – шумно выпаливаю я, сглатывая вязкую слюну.
– Доброе утро, малышка. Садись скорее за стол, я накладываю завтрак.
Он приближается ко мне с дымящейся тарелкой,
– Успела оценить вид? – с усмешкой интересуется Александр.
– Да, ты выглядишь просто потрясно, – ошалело бросаю ему.
Он непонимающе смотрит на меня, но тут же взрывается от хохота.
– Спасибо, малышка! Но вообще-то я про вид из окон.
Боже! Боже! Боже! Как неловко! Я краснею и закрываю лицо ладонями.
Мужчина садится на корточки рядом со мной и тяжело вздыхает.
– Давай договоримся, Аль? Ты можешь говорить мне всё, что угодно, и не краснеть за свои мысли. Мне приятна твоя случайная похвала. Значит, я трачу своё время в спортзале не просто так.
Он отрывает мои руки от лица и кладёт себе на грудь. Под пальцами я чувствую жар его тела, биение его сердца, каждый вдох и выдох.
– Ты невероятно красивая девушка, Аля. Ты очень сильно мне нравишься. – он заглядывает в мои глаза. – И я рад, что могу рассчитывать на взаимную симпатию.
– Ты мне нравишься, Алекс, – шепчу ему. – Очень-очень сильно. Кажется, я даже немного влюблена в тебя.
7. Алекс
Наблюдаю за худосочной фигуркой, которая семенит по пирсу, и испытываю полярно разные эмоции.
Затаённое опасение, граничащее с тревогой, – потому что она смело идёт к самому краю, туда, где тёмные воды пролива Па-де-Кале Северного моря разбиваются высокими волнами о прогнившее дерево.
Незнакомый трепетный восторг – от того, что я – я! – могу держать её за руку, могу обхватить её талию, по-свойски положив на неё свои ладони, могу её поцеловать. Примерные чувства я испытывал в детстве, получив долгожданный и желанный подарок, или в самом начале своей карьеры – достигая желаемых результатов. Примерные, но не те же. Потому что не получил пока главный приз. Не подчинил это восхитительное тело своей власти.
Видимо, именно отсюда и следует третья обуревающая меня оглушительная эмоция – неудовлетворённость. Мой эмоциональный шторм сопровождается жёстким физическим дискомфортом от постоянного стояка, звенящей от тяжести мошонки и грёбанной аритмии. Сердце работает на износ, чего я не замечал раньше даже при самых тяжёлых кардиотренировках, давление шумит в голове, а от частоты пульса, я уверен, можно подзаряжать телефон.
Из этого неудовлетворительного состояния берёт своё начало совершенно новое чувство – терпеливое ожидание. Чёрт его знает, что за фигня происходит в моей голове, но я вдруг понял, что единственно важное значение для меня имеет только то, чтобы Аля стала моей потому, что действительно этого хочет, а не по каким-либо
Хотя воздержание вовсе не моя тема, я терпеливо жду, когда она примет взвешенное решение. И играю на этом поле практически честно. Свои хождения вокруг неё я воспринимаю не иначе, чем распусканием хвоста перед самкой в брачный период, что тоже выбивается из норм моего типичного поведения. Сперва – договорённости, после – койка. Так было всегда.
Но не могу я, просто не могу сказать ей ту правду, которая у меня есть. Хоть молчание и подводит под больший грех, я надеюсь, что мне удастся избежать той ситуации, в которой она узнает эту самую правду. По крайней мере, узнает не в ближайшее время.
А эта самая правда неожиданно повисает тяжёлым ярмом на моей шее и тянет вниз, чего я тоже никогда ранее не замечал за собой.
Мой телефон гудит в кармане пальто, но я игнорирую звонок. Сейчас я слишком увлечён своим зрелищем, чтобы оторваться от созерцания худосочной фигуры, стоящей в считанных сантиметрах от края пирса над толщей ледяной воды.
Но телефон безостановочно гудит, и я закипаю. Даже не удивляюсь, увидев на экране имя назойливого абонента.
– Да.
– Разве ты не планируешь возвращаться домой до нашего отъезда?
– Мила, я, кажется, тебе уже всё сказал. Или ты опять предпочла пропустить мои слова мимо ушей?
– Саш, ну не начинай, а? Сын рассчитывал, что ты проведёшь с ним время перед тем, как мы улетим.
– А я ему сказал, что уеду из Лондона, поэтому не вполне понимаю его ожидания, как и твоё неуёмное желание вечно использовать его при общении со мной.
– Ты считаешь, что я манипулирую тобой?..
– Каждый раз пытаешься, Мила. – грубовато перебиваю её, утомляясь от этого разговора.
– Вовсе нет. Мы семья, конечно, я стараюсь, чтобы всем нам было хорошо…
– Достаточно, Мил. Я уже всё тебе сказал по этому поводу. – я перевожу дыхание и нахожу взглядом фигурку Али.
Она обеспокоенно смотрит на меня издалека.
– У меня не так много времени, чтобы вести длительные телефонные переговоры, Мил.
– И чем же ты так занят, что бросил свою семью одних праздновать Новый год? – шипит она в трубку.
– Даже не буду спрашивать, почему тебя вдруг резко озаботили подобные вопросы. – усмехаюсь я в ответ.
– В кои-то веки приехали, чтобы вместе провести праздничные дни…
– Мы оба знаем, что мой сын летел сюда, чтобы отметить новый год в компании своих друзей. Зачем ты притащилась ко мне, мне неведомо.
– Может, я соскучилась по тебе. Ты почти не бываешь в Москве…
Наблюдаю исподлобья, как Аля аккуратно возвращается назад по прогнившим доскам.
– Прекрати этот цирк, Мил. Ты подумала?
– Ты обещал мне..! – взвизгивает она.
– Я обещал, что не оставлю с ребёнком на руках и без средств к существованию, – фактически нет, но это детали. – Ребёнок учится в престижном университете и живёт отдельно. Через каких-то пару месяцев ему исполнится восемнадцать лет. И ты можешь устроить свою жизнь.