Домоправительница для Бездушника

В окно ярко светило уже не жаркое осеннее солнце, птицы на ветке пламенеющей гроздьями рябины спешили перед отбытием в жаркие страны дать прощальные гастроли, мешая студентам факультета ведьмовства и чародейства сосредоточиться на практическом задании по бытовой магии. Ладно, если уж совсем честно, то сосредоточиться не могли лишь немногие: находящаяся в состоянии хронической влюблённости Кристина, вечно голодный и усталый оборотень-полукровка Михаэль и я. Мне бытовая магия всегда казалась слишком скучной, но я честно выполняла все задания, а в практикумы вообще в прямом смысле слова душу вкладывала. В этот раз я, кажется, всё-таки перестаралась, мда…

Я широко распахнутыми глазами смотрела на серую комковатую кашу, каша в ответ таращила на меня свои крошечные глазки-изюминки. Да, вкладывать душу в готовку, определённо, не стоило. И вообще, пора признать, что бытовая магия

мне не даётся. Ну и ладно, я же потомственная ведьма, а не домовая, бытовая магия для меня вообще дополнительная специальность, как моя подружка Лиз говорит, так, для общего развития. Жаль только, преподаватели и декан нашего факультета с этим не согласны, но они вообще очень упрямы, переубедить их в чём-то задача практически невозможная. Ай, да ну их, в самом деле! Прогоняя дурные мысли, я головой мотнула так, что косой мало миску глиняную со стола не сшибла, за что моментально получила тычок в бок от стоящего рядом одногруппника, которого мы все за глаза звали дубом-колдуном Велизаром свет Володимировичем.

— Эй, осторожнее, у меня в кои-то веки раз взвар ягодный получился, не хватало ещё, чтобы ты его весь расплескала!

— Прости, — я, подражая признанным красавицам университета, растянула губы в обольстительной улыбке и ресничками затрепетала.

Велизар от мощи моего обаяния в сторону шарахнулся, а поскольку силушкой природа-матушка его не обидела (все же помнят, что там, где умишка маловато всегда силушка богатырская), не только свой котелок со сваренным взваром свернул, но ещё и три соседние завалил. По аудитории поплыла вызывающая обильное слюнотечение волна ароматов сочных ягод, подгоревшего мяса с картошкой и выкипевшего молока. Я с грустью вспомнила, что вчера едва ли не до излома ночи ждала свою подружку, спать легла поздно, а потому утром проспала прямо-таки катастрофически. Чтобы не провести первую пару в коридоре (преподаватели у нас весьма строги и за опоздание запросто могут и не допустить к занятиям), пришлось бежать сразу в аудиторию, минуя столовую. Замечание за опоздание и даже мытьё посуды в студенческой столовой в качестве отработки я всё равно получила, зато к практикуму была милостиво допущена. И хорошо, не придётся потом сзади за преподавателем бегать, униженно умоляя его принять у меня практическую работу.

— Велизар, дубина ты стоеросовая! — наша отличница Элегия в гневе моментально преображалась из тихой и скромной девочки в разъярённую медведицу, способную без труда заломать любого, кто встанет у неё на пути. — Ты что, р-р-разиня, с моим суфле сделал?! Сожр-р-ру!!!

Ага, значит, молоко у Эли выкипело. Я осторожненько, бочком, двинулась подальше от в прямом смысле слова озверевшей одногруппницы, но сегодня Услада, дева удачи, не спешила баловать меня своим вниманием. Отступая и по привычке не глядя себе под ноги, я наступила на что-то склизкое и очень скользкое, разразившееся отчаянным пыхтением и обхватившее мою ногу. А-а-а, первая ведьма, научившая языку всё живое, что это?! Я отчаянно заорала, рванулась изо всех сил и… ну да, правильно, полетела лицом вперёд, красочно представляя хруст костей и фонтан крови на месте того, что когда-то было моим слегка курносым носиком. Нет-нет, только не это! В отчаянной попытке удержать равновесие я махнула руками, свернув по котелку справа и слева от меня, и крепко вцепилась в пояс подскочившего ко мне преподавателя. Треск ткани прозвучал отчётливо и безжалостно, мне он вообще показался громом небесным. Все студенты моментально притихли, с разной степенью интереса наблюдая за тем, как щёгольские, украшенные причудливой вышивкой штаны преподавателя бытовой магии падают вниз, открывая стильные ярко-красные трусы и бледные, покрытые светлыми волосками, ноги.

— Я не понял, Сенька, чё, реально с Василевса Горыновича порты стянула? — прозвучал в гробовой тишине басистый голос Велизара.

Ну вот, я же говорила, что до него медленно доходит. Василевс Горынович медленно натянул штаны, ледяным взглядом обвёл кавардак в аудитории и отчеканил:

— Те студенты, чьи практические работы погибли в результате, — неприязненный замораживающий взгляд в мою сторону, — непредвиденных обстоятельств, занимаются уборкой. Остальные заканчивают работу и сдают её на проверку Всеведу Кондратьевичу.

Пухленький и румяный, удивительно похожий на сдобную ватрушку, домовой жадно облизнулся и достал большую, выструганную из целого липового поленца, ложку. Я тихонько выдохнула, наивно понадеявшись, что лимит неприятностей для меня на сегодня уже исчерпан. Как оказалось, радовалась я рано. Василевс Горынович повернулся ко мне, пронзил очередным замораживающим душу взглядом и отчеканил:

— А вы, Есения, направитесь со мной к декану. Немедленно!

Я приуныла, даже слёзы на глаза навернулись. Дело было не в том, что получать нахлобучку всегда неприятно, точнее, не только в этом.

Основная проблема заключалась в том, что я категорически не нравилась нашему декану, Модесту Владовичу, он ко мне испытывал прямо-таки органическую неприязнь и никогда не упускал возможности растоптать меня в прах. Я понятия не имела, почему он так цеплялся именно ко мне, но факт оставался фактом. Может, слухи о том, что Модест Владович — вампир, питающийся энергией студенток, не так уж беспочвенны? Разумеется, согласно законам нашего светлого Ярилиного королевства все вампиры, наделённые тёмной силой маги и некроманты должны в обязательном порядке давать клятву непричинения вреда и ставить на внутреннюю сторону левого плеча печать, сдерживающую их силы, но тёмная магия очень плохо соседствует с уважением и исполнением законов. В магических вестниках, являющихся основным источником информации для жителей города, нет-нет да и мелькали сообщения об обезумевшем некроманте, сумевшем обойти запрет печати или длительное время скрывавшемся от стражей вампире. Модест Владович официально считался серым колдуном, тёмную магию он чувствовал, но управлять ей не мог, потому давать клятву и ставить печать ему было не обязательно. Так почему же тогда на нашем факультете время от времени довольно сильные ведьмочки в одночасье теряли дар, а некоторые ещё и сходили с ума, а то и руки на себя накладывали?! Мы с Лиз, когда узнали об этом, решили во что бы то ни стало разобраться в этой тайне, но сначала нас с головой захлестнула учёба, потом мне пришлось отбивать скромное бабушкино наследство от полчищ алчных родственников, о которых я никогда прежде не слышала, а затем моя подружка влюбилась. Элизабет, прибывшая к нам в университет иноземная аристократка, выгодно отличалась от всех остальных студенток фарфоровой кожей, большущими голубыми глазами, крупными кудрями каштанового цвета и точёной фигуркой, на которую засматривались (я сама видела!) даже преподаватели. С многочисленными поклонниками Лиз держала себя настоящей королевой, безжалостно удаляя из свиты тех, кто дерзнул прибегнуть в борьбе за её сердце к грязным методам, таким как привороты, разной степени подлости и прочие гнусности. Каково же было моё удивление, когда моя такая сдержанная и даже слегка (самую капельку, её это ничуть не портит) надменная Элизабет вдруг влюбилась. Её избранником оказался студент на два года старше нас, черноглазый брюнет, от холодной нахальной усмешки которого у меня в животе словно ледяная глыба появлялась. Я просила подружку не терять головы и быть осмотрительной, но когда отравленное любовью сердце слушалось голоса разума?! Лично я таких случаев не знаю.

Я досадливо вздохнула, губу прикусила, в очередной раз вспомнив, как тщетно прождала подружку всю ночь. Эх, не время мне сейчас перед деканом стоять да оправдываться, надо друзей кликать и искать Лизоньку, а потом, пока друзья в максимально доступной форме объясняют кавалеру, почему девиц-красавиц обижать не рекомендуется, проверить подружку на чары любовные. Ведь наверняка имеются, не могла Лизонька из-за какого-то самовлюблённого индюка голову потерять!

Я повернулась к Василевсу Горыновичу и горячо зашептала, добавляя в свои слова капельку подчиняющей магии:

— Василевс Горынович, прошу Вас, отпустите меня.

По губам преподавателя скользнула недобрая, воистину змеиная, усмешка:

— Охотно, Есения. Мы уже пришли, а потому более держать вас подле моей персоны у меня нет ни желания, ни необходимости.

Вот змей подколодный, бесчувственный! Я с досады великой чуть ножкой не притопнула, да преподаватель мой пыл быстро остудил:

— А за то, что Вы меня магией опутать хотели, я Вам дополнительную отработку назначаю, будете из оранжереи и зверопитомника грязь убирать. Неделю.

Что?! Да пакостничество и шкодничество наоборот поощряться должно, мы же не принцессы изнеженные, а самые настоящие ведьмы! Увы, слушать меня никто не собирался, Василевс Горынович без лишних слов втолкнул меня в кабинет декана, сам вошёл и дверь плотно за собой закрыл.

Модест Владович за бумагами сидел, на звук открывшейся двери голову поднял, меня увидел и скривился, словно ведро лимонов разом проглотил:

— Есения? Опять ты? И что на этот раз?

Я даже рта открыть не успела, Василевс Горынович вмешался:

— Едва не сорвала практикум по бытовой магии и напала на меня.

Брови декана удивлённо взмыли вверх:

— Напала на Вас? Это уже серьёзно. Есения, ты хоть понимаешь, что за такое я имею полное право отчислить тебя без права восстановления?!

— Да не так всё было…

Я попыталась оправдаться, но противный Василевс Горынович опять меня перебил:

— Ах, да, совсем забыл. По дороге сюда эта особа пыталась меня околдовать.

— Та-а-ак, — декан поднялся из-за стола, зло проскрипев ножками стула по полу. — Значит, применяла магию вне аудиторий и без разрешения преподавателя. Ясно. Ну-с, Есения, что ты можешь на это ответить?