Домой, во Тьму
Шрифт:
За воротами стояла ее коляска. Из крытой пологом полутьмы она сказала:
– Первый раз вижу человека, одобряющего мой вкус. Вам действительно нравится?
К тому времени Николас успел рассмотреть ее получше. Потому снова проговорил:
– Да, – но серьезно и с полупоклоном.
– Вас подвезти куда-нибудь? – спросила она.
Ее запах был тонок и странен. Так мог пахнуть прах сожженного лунного луча. Или цветок, чудом распустившийся в древнем бронзовом кувшине. Это было настолько необычно приятно, что он на мгновение забыл о кольце. Но только на мгновение.
Он повторил:
– Да.
На лестнице Николас
Из-под двери спальни выбивался клочок света. Но было тихо. Николас не стал медлить. Повернул ручку, приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы шагнуть в образовавшуюся щель, скользнул за порог, притворил дверь за собою – и замер.
В двух шагах от него громоздился тяжелый, как гробница, стол черного дерева. По ту сторону стола, у расстеленной уже кровати, стоял отец Лансам в ночной сорочке, изукрашенной вышитыми крестами. Остатки седых волос обрамляли розовую лысину священника, как потускневший нимб. В руках Лансама лежал маленький арбалет, который святой отец, очевидно, только что рассматривал как какую-то диковину. Арбалет был действительно на редкость хорош – это Николас определил с первого взгляда. Всего в три ладони длиной, он обладал мощной пусковой пружиной. Лансам держал оружие неумело, но стрела случайно была направлена точно в грудь Николаса, а палец опущен на спусковой крючок.
Николас очень медленно положил обе руки на край стола.
Лансам, не спуская широко распахнутых глаз с пришельца, надавил на крючок.
Секундой раньше мгновенным поворотом кистей Николас вскинул на вытянутых руках стол как щит. Четыре изогнутые ножки ощетинились в сторону священника – и чуть дрогнули, когда стрела, пробив древесину насквозь, завязла в пробоине опереньем.
Лансам открыл рот, чтобы крикнуть, но лишь беспомощно захрипел, онемев от жути. Николас быстро, точно и бесшумно поставил стол на место и взмахнул левой рукой. Священник, выронив разряженный арбалет под ноги, поднял ладони к лицу и, будто снесенная статуя, не сгибая ног и не опуская рук, повалился назад – на постель. Должно быть, он даже не успел заметить ножа, стальной молнией выметнувшегося из рукава черной куртки и влетевшего ему под подбородок.
Дальше Николас действовал быстро, очень быстро. Конечно, брякнувший о пол арбалет вряд ли мог привлечь чье-то внимание, но лучше было не рисковать. Николас подпер дверь креслом и приступил к делу.
Сначала он проверил все ящики стола, затем, задвинув ящики, обернулся к шкафу, но, кроме одежды, ничего там не нашел. Осторожно и тихо начал простукивать стены. В нише для образов Богоматери и святого Мартина оказался тайник, скрытый выкрашенной под цвет стены дощечкой. Николас достал несколько золотых слитков и стопку писем. Золото он смахнул на постель, одно из писем пробежал глазами и, поморщившись, вернул в нишу.
Шум за окнами заставил его ненадолго прерваться. Выглянув в щель между ставнями, он увидел далеко внизу двух городских стражников и старика-привратника с колотушкой. Один из стражников говорил что-то, указывая алебардой на городскую стену, привратник, видимо ничего не понимая спросонья, мотал головой.
Николасу припомнился недавний разговор с Гюйсте Волком. Глава Братства Висельников сетовал на менялу с Базарной улицы, из-за которого лишился трех лучших
«Мальчишка из подвала…» – вспомнил Николас и нахмурился.
Он тряхнул головой и отошел от окна. Надо было спешить. Николас шагнул на середину комнаты, закрыл глаза, выставил руки перед собой – вперед ладонями – и стал медленно поворачиваться вокруг своей оси. Длинные пальцы его едва приметно шевелились, точно ощупывая полумрак.
Это было трудно. Завершив круг и опустив руки, Николас тяжело перевел дух и вытер пот со лба. Через секунду он уже стоял на коленях перед кроватью священника. Верхние простыни успели пропитаться кровью, с них капало на пол. Николас завернул край простыни, бросил на лужу покрывало – чтобы кровь не просочилась в комнату этажом ниже – и запустил руки под кровать. Тяжелый металлический ящик он нащупал сразу же.
Под кроватью… Дьявольщина, ну конечно! Люди тщательно прячут от чужих глаз серебро, золото, драгоценные камни и письма с доносами, но кому придет в голову прятать это?
Николас распахнул ящик, выбросил лежащие сверху тряпки, стоптанные шлепанцы, несколько книг без переплетов, исчерканные листы бумаги, погнутый медный подсвечник… Вот оно!
Он выпрямился, бережно держа в руках источенный нож с длинной рукояткой, плотно обмотанной кожаным ремешком. Металл лезвия был скверный, ломкий даже на вид, но рукоять в прорехах кожаной обмотки поблескивала сине-черным цветом. Николас отодрал от простыни порядочный кусок, завернул нож в тряпку и сунул за пазуху.
Уже отбежав к двери, он вернулся и прихватил золотые слитки.
Окна нижних этажей были зарешечены, да и стражники все никак не хотели уходить из-под стен дома отца Лансама. Привратник стучал колотушкой в двери-ворота, было слышно, как гремит массивным засовом страж внутри дома.
Николас прошел к тому лестничному пролету, на который поднялся из подвала. Он помнил, что там есть широкое окно, и помнил, куда оно выходит. Стражник все еще глядел пустыми глазами в стену, обнимая свое копье. А оконные ставни были распахнуты. Николас вскочил на подоконник, мельком глянул вниз и прыгнул.
Приземлился он на городскую стену тихо, тут же вскочил на ноги и побежал, пригибаясь, стараясь держаться в тени – прочь от горевших неподалеку факелов. Но его все же заметили – оттуда, от ворот дома Лансама.
Закричали… Это все мальчишка их взбаламутил!
Николас выпрямился и побежал быстрее – скрываться уже не было необходимости. Когда он оказался у долгой деревянной лестницы, ведущей вниз со стены, грохнул первый выстрел.
Он оглянулся. Освещенный светом факелов стражник на стене позади него судорожно заряжал со ствола аркебузу. Второй – еще ближе – целился, опустившись на колено. Поверх букового ложа сосредоточенно блестели его глаза. Николас распластался на камнях стены, держась на мысках сапог и полусогнутой левой руке, правую выбросил вперед, как змея – жало. Аркебузир, вздрогнув, опрокинулся навзничь, сверкнул стальным лезвием, торчащим из горла. Аркебуза выстрелила вверх.