Домзак
Шрифт:
– Не знаю. Может, ключ от квартиры. Банковская карточка. Документы на квартиру где-нибудь в районе Чистых Прудов - поближе к месту учебы. Или просто напутствие... Бог весть! Он всем оставил по письму, а меня определил в письмоноши. Только я не понял, что означает буква Т перед твоей фамилией. Секрет?
– Получая паспорт, я взяла фамилию Тавлинская-Черняева...
– Она принялась расчесывать кончики волос.
– Ты не знал? Дед был очень тронут...
– Могу вообразить...
– промямлил Байрон.
– А остальные? Ну мать...
– Моя родная мать, как и отец, сгинули, словно и не было их, так что их мнения просто не существует в природе. Остальные приняли как должное... кроме Оливии...
– Отшвырнув расческу, она остановилась
– Ты ведь не затем пришел, чтобы разгадать тайну буквы Т. Тебя что-то терзает, и я догадываюсь - что. Ты, видимо, считаешь, что виноват перед людьми и Богом в соблазнении неопытной юницы. Помолчи! Юница сама этого хотела, как мартовская кошка...
– И заблаговременно набила карманы презервативами...
– Помолчи, пожалуйста!
– Она топнула ногой.
– И поверь: для меня это было испытанием похлеще всех тех, что выпадали мне в жизни. А мне перепадало... Тебя бы в шкуру девочки-хромоножки хотя бы на денек-другой ты б взвыл, милый, - а я терпела.
– Она вдруг решительно села к нему на колени.
– Ты для меня много сделал, Байрон. Словами не передать. Очень много. Чтобы я не ощущала свою ущербность и все такое.
– Она поцеловала его в висок.
– Ты называл меня принцессой, дарил необыкновенные игрушки, читал книги... Нила требовала, чтобы я молилась на ночь, и я молилась: Господи, сделай так, чтобы Байрон поскорее приехал в Шатов! Чтобы взял меня на колени, прижал к себе, назвал принцессой... Поэтому то, что случилось между нами, не могло не случиться. Я и мысли не допускала, что женщиной меня сделает кто-нибудь, кроме тебя. Там, в машине, мне было неудобно, больно... а потом хорошо...
– Она взяла его пахучей рукой за подбородок, посмотрела в глаза.
– Ты - мой?
Он кивнул не раздумывая, потому что он, конечно же, лгал. У него не было никого, его не было ни у кого.
Неожиданно оттолкнув его, она спрыгнула на пол и снова уперла руки в бока.
– Тогда не смей спать с этой стервой Оливией!
– А с чего ты взяла...
– Я же не утверждаю, что ты с нею спал!
– остановила она его.
– Для меня ты - чуть ли не вся моя жизнь, и мне даже кажется, что я готова провести с тобой все оставленные тебе дни... сколько?
– Двести или триста, - ответил он.
– Ты не выдержишь и недели. Я не шучу. Первым делом они хотят оттяпать мне ногу до колена. Дальше - больше, как подсказывает мне профессиональный инстинкт. Не думай об этом. И вообще постарайся перевести наши отношения в Past Perfect. В Plusquamperfekt. Это та же игра, только всерьез - вот и все. Что-то вроде дивертисмента со сменяющимися танцорами. На смену отплясавшим тотчас выскакивают другие, и никто в зале уже не вспоминает о предшественниках...
– Какую чушь ты несешь!
– медленно проговорила она.
– Ты сам себя должен презирать за эти слова. Дивертисмент! Ты глухой? Ты не понял, что ты для меня значил и значишь?
– Извини.
– Он дернул себя за мочку уха.
– Уши горят?
– Шут гороховый!
– с облегчением рассмеялась Диана.
– Сказывается отсутствие огневой поддержки, господин подполковник? У меня есть коньяк только не выпей все.
– Сняв с полки две книги, извлекла из образовавшейся прорехи бутылку коньяка.
– Кажется, настоящий. Мне врачи посоветовали капать его в кофе... у меня гипотония... можешь из горлышка - ведь не привыкать стать?
– Спасибо.
– Он выпил.
– Кажется, и впрямь не подделка.
– Выпил еще. Слушай, юница, а за что ты так ненавидишь Оливию?
– Не только за то, что она на тебя смотрит так, словно ложкой ест. Вся ее жизнь в качестве мадам Звонаревой - темна, извилиста и, ты уж прости, омерзительна. Ну не верю я в случайную смерть ее мужа-калеки. Ну да, пьяная свекровь стреляет из ружья, и насмерть перепуганная Оливия бросается в Домзак, оставив мужа одного на берегу реки. Однако дед однажды проболтался, что инвалидная коляска стояла под самой
– Болтали про каких-то незнакомцев, якобы удиравших с острова по мосту...
– И растворившихся в воздухе. Дед еще, помню, смеялся: Надя стреляла холостыми патронами, сыну, инвалиду и пропойце, хватило ума задолго до того случая разрядить патроны, оставив в них только порох да пыжи.
– По-твоему, Оливия организовала убийство мужа?
– Байрон с удовольствием сделал глоток коньяка. Ему стало жарко.
– Наемные убийцы и все такое? В Шатове?
– Мне почему-то кажется, что это сделала не она, - спокойно возразила Диана, вновь берясь за расческу.
– Но ведь сюжет развивался. Дед купил ей дом неподалеку от "Марса", в котором Оливия прожила почти год. Это тебе известно. Но вот чего ты не знаешь, великий сыщик: прожила она там вовсе не одна, а с Татой. Шатов - город небольшой, поэтому такие тайны здесь - секрет Полишинеля. Одинокий вдовец Тата, создавший небольшую, но небедную ликеро-водочную фирму, частенько вечерами навещал безутешную вдову Оливию. Оставался у нее ночевать. Чем уж она там занималась со слюнявым стариком можно только догадываться.
– Старики разные бывают...
– У Таты было страшно больное сердце, это факт. Возможно, Оливия выступала в роли сестры милосердия, больничной сиделки... Но, когда Тата умер, вдруг оказалось, что все свои акции он завещал Оливии. После похорон многие потом судачили о его сыновьях и внуках, которые недели две дико пьянствовали в своем казино и всячески, мягко скажем, поносили Оливию. А еще сильнее - Андрея Григорьевича Тавлинского, старинного знакомого Таты, который подложил ему свинью - Оливию. Результат-то налицо: блокирующий пакет акций водочного завода оказался в руках Тавлинских, а Оливия и еще двое из компании Тавлинских - в совете директоров водочного завода. Если же муниципалитет, то есть мэр, обязанный своим вторым сроком исключительно Тавлинскому, отдаст в частные руки - в руки все той же Оливии Звонаревой свой пакет акций, то Тавлинские установят полный контроль над производством крепких напитков в городе и районе, а вдобавок могут - и смогут - дать хорошего пинка под зад всем Татиным отпрыскам. Бизнес, Байрон, он и в Шатове бизнес.
– Если следовать твоей логике, деду было выгодно сделать Оливию свободной женщиной, а значит, он мог быть потенциальным заказчиком убийства ее мужа-инвалида. Но!
– Он умоляюще посмотрел на Диану.
– Мне бы сигаретку выкурить, госпожа хозяйка.
– Курни разок.
– Но если он задолго до того прикидывал, как бы прибрать к рукам водочную прибыль, и остановил выбор на Тате, с которым у него и впрямь были неплохие человеческие отношения, что мешало ему поманить старика-приятеля аппетитной девчушкой и посетовать на ее тяжкое бремя - на живучего паразита Звонарева? Я хочу сказать, что и Тата мог оказаться заказчиком убийства. У него бандитов под рукой было поди не меньше, чем у Тавлинского...
– Я же не про Тату с дедом тебе рассказала - про Оливию.
– Ясно, - кивнул Байрон, протягивая ей бутылку.
– Убери, а то прикончу. Что ж...
– Погасил сигарету в чайном блюдце.
– Бизнес и в Шатове бизнес. Я тебя понимаю... насчет Оливии... у нее очень красивые коровьи глаза, а у тебя сейчас - рысьи. И это возбуждает.
– Только не сейчас.
– Диана отступила на шаг.
– У меня там внизу еще все болит. Бедные твои проститутки по вызову! Каково им-то приходится!
– Язык мой - враг мой. Портрет принцессы Дианы ты, я вижу, сменила на портрет леди Тэтчер. Символический символ!