Дон Алехандро, человек и чародей
Шрифт:
— Умно придумано, — качнулся Ортис де Сарате. — Сейчас же напишу ответ.
— Сиди уж. Представляю, что ты можешь написать в таком состоянии, — фыркнула Сильвия и вручила мужу бутылку. — Ответ напишу я, ты перепишешь. Но завтра. Сегодня ты сидишь здесь и носа не высовываешь наружу, понятно? Гостям я скажу, что ты себя плохо почувствовал, выпил обезболивающего и уснул.
Она говорила тоном, не допускающим возражений, но была уверена, что мало кто поверит в ее объяснения, потому что о том, что алькальд уходит в запои, слухи в Дахене ходили давно, и отсутствие на этом приеме самого Ортис де Сарате только даст пищу дополнительным.
Перед
Глава 27
Девица, которая восхищалась моим сходством с покойным поэтом, приволокла другую, оказавшуюся дочерью принимающего семейства. Алисия Ортис де Сарате была бледной копией матери, вылинявшей почти до неузнаваемости. Нет, она тоже была темноволосой и смуглой, но казалась незаметной и серой. В ее лице не было бушующей жизни, лишь невыразительная томность.
— Не чародейка, — отметил Шарик, как будто я сам этого мог не заметить. — И не замужем. Не твой вариант ни с какой стороны. Можно сказать, совершенно бесполезная самка.
Девица о том, что осмотрена и признана бесперспективной, не подозревала и вела разговор о поэзии, который я мог поддерживать только словами: «Да что вы говорите, донна?» Наверное, в ее глазах я выглядел одним из самых необразованных людей, с которыми ей приходилось общаться. Но тем не менее от меня она не отставала, поскольку в ее окружении я был новым лицом, и прощупывала с разных сторон пытаясь выявить что-то общее. Единственной общей темой у нас оказалось выращивание растений. Да и то как общей — она прознала от матери, что у меня есть чародейский огородик, сама же она занималась цветами, да иногда помогала матери с ее чародейскими травками.
— Дилетанты, — откомментировал Шарик. — Настоящий чародей ни за что не пустит в свой огород посторонних, тем более без чародейских способностей. Это плохо отражается на конечном продукте. Зелья получаются менее качественными, понимаешь?
— Честно говоря, нет. Какая разница той же Жирнянке, кто ее будет поливать и подкармливать?
При упоминании своего недруга Шарик дернулся, что отметили моя собеседница:
— Ой, что это с вашим ками? Он не заболел? Трудно, наверное, ухаживать за таким редким животным? Он же тварь бессловесная, сам сказать ничего не может, а поди догадайся, чего хочет.
Шарик дергаться на оскорбления не стал, но не оставил его без ответа, который правда, был слышен только мне:
— Сама ты тварь, только болтливая и неразумная. Носит же земля вот таких. У которых язык куда больше мозга. Новое слово в анатомии человека.
Тем временем донна Алисия разливалась соловьем рассказывая, как выхаживала одну из собак отца. Та, к сожалению, все же умерла, но не потому, что у нее не было недостатка в заботе. Я тоскливо поддакивал, понимаю, что собака померла как раз от избытка этой самой заботы, была в ней, можно сказать, похоронена, что и привело к преждевременной смерти. Мое мнение подтверждалось тем, что Алисия даже не дождалась ответа на свой вопрос о самочувствии Шарика, предпочитая упиваться
— Хандро, не знаю как у тебя, а у меня уже кружится голова от этой девицы. И я начинаю бояться, что потеряю сознание, свалюсь с твоего плеча и буду затоптан гостями, — мрачно напророчил Шарик. — Ты уже достаточно пообщался, пора и на выход. Донна Сильвия твой прекрасный лик узрела и настолько впечатлилась, что не может прийти в себя. Наверняка ждет, когда ты уйдешь, чтобы выйти к остальным гостям. Не надо мучить бедную донну.
Я бы с радостью воспользовался советом Шарика, но возможности такой не имел: в пылу разговора Алисия и ее подруга вцепились в меня с обеих сторон так, что уйти я мог только вместе с ними. Вариант этот был плох со всех сторон. Поэтому сначала девиц нужно было на кого-нибудь сбросить, а уже потом тихо, перебежками, прячась за широкими спинами матрон, выдвинуться к выходу, который от меня был очень далеко.
— Я вам его с радостью покажу, — неожиданно сказала Алисия. — Пойдемте, дон Алехандро.
И они меня в четыре руки потянули в сторону выхода. Предполагать, что они хотели показать именно выход, было слишком наивно с моей стороны, но и о чем сейчас шла речь, я не понимал, потому что нить разговора потерял еще на рассказе о бедной не выжившей собаке, а потом отвлекся на Шарика, который хоть и сидел тихо, но болтал без умолку.
— Шарик, о чем они?
— Мне откуда знать? Если бы я их слушал, то уже свихнулся бы. Тебе нужен свихнувшийся ками? Уверен, что нет, поэтому я свою психику берегу.
Пришлось выкручиваться самому. Не давать же понять, что я их тоже не слушал, опасаясь теперь уже за свою психику?
— Мне неудобно отнимать ваше драгоценное время.
— О чем речь? — Появившаяся из неоткуда донна Сильвия одним элегантным движением отобрала мою тушку сразу у обеих девиц, и не сказать, чтобы меня это обрадовало: от нее отделаться было еще сложнее.
— Дон Алехандро выразил желание посмотреть на твой чародейский огород, — не моргнув глазом ответила ее дочь.
— Я покажу ему сама, — командным тоном бросила донна Сильвия. — Алисия, радость моя, позаботься о гостях. К сожалению, папа не выйдет. У него один из тех приступов, что появились после проклятья. Я напоила его зельем, сейчас он спит.
— Врет, — бросил Шарик. — Не спит тот, с кем она недавно разговаривала. Бухает.
— Тоже уважительная причина, — заметил я и обратился уже вслух к хозяйке дома, пытаясь осторожно скинуть ее руку со своей: — Вам сейчас не до показа своих достижений, донна Сильвия. Я прекрасно понимаю и не собираюсь злоупотреблять вашим гостеприимством.
— Что вы, дон Алехандро, мне совершенно несложно показать коллеге свою вотчину, и это будет куда приличнее, чем если бы вас провела туда моя дочь с подругой. Наши дамы — такие сплетницы…
Она улыбалась, но в голосе прорывалась злость. Никак посчитала, что я собрался соблазнять несчастную Алисию? Совершенно напрасно, она не выдерживает конкуренции с собственной матерью.
— С чего она меня вдруг приревновала, а, Шарик?
— Мне кажется, ты слишком много о себе возомнил, — с готовностью откликнулся он. — Она тебя не приревновала, она побоялась, что ты узнаешь что-то от дочери.
— Я до ее прихода уже много чего узнал, — проворчал я. — Только понятия не имею, куда можно пристроить всю информацию, что на меня вывалили.