Дон Карлос. Том 1
Шрифт:
Честолюбие рисовало ему картины победы. Он не сомневался в ней, тем более что число его войск росло с каждым днем. Он не сомневался в исполнении своих ужасных, кровавых намерений, тем более что бессовестные льстецы, окружавшие его и рассчитывавшие впоследствии получить щедрую награду и теплые места, поддерживали в нем уверенность в победе и в законности его прав.
Наряду с честолюбивыми планами в душе дона Карлоса горело тайное желание, проснувшееся в нем в тот вечер, когда он снова увидел Амаранту. До того времени, пока она не появилась перед ним, он не вспоминал о ней, захваченный своими
Было ли это наказание свыше за его измену?
Теперь он любил с неукротимой страстью ту, которую так подло оттолкнул от себя! Он постоянно видел ее перед собой: когда оставался один, когда ложился в постель, образ ее не покидал его и во сне, и тогда он простирал к ней свои руки с мучительной страстью; образ Амаранты всюду преследовал его. Он проклинал себя за то, что не может теперь обладать ею…
Неподвижно стоял он, задумавшись, в своей палатке, неотрывно глядя в одну точку, и снова Амаранта как живая предстала перед ним во всей обольстительной, дивной ее красоте, с ее навсегда исчезнувшей любовью…
Занавес над входом в палатку заколебался… Вошел адъютант и остановился у входа, приняв почтительную позу.
— Что там такое? — отрывисто спросил дон Карлос.
— Бывший капрал Тристани, произведенный в капитаны по приказанию вашего величества, просит аудиенции, — доложил адъютант.
— Он хочет поблагодарить меня за повышение в чине, — отвечал дон Карлос, — он заслужил его внезапным нападением на гарнизон в Риво, и я принимаю его благодарность! Передайте это ему.
— Ваше величество, позвольте доложить, что капитан Изидор Тристани утверждает, будто у него важное донесение.
— Снова задумал что-нибудь?
— Он говорит, что свое сообщение хотел бы лично доложить вашему величеству!
Дон Карлос был недоволен причиняемым ему беспокойством, он немного помедлил и, быстро обернувшись к адъютанту, с недовольной миной сказал:
— Пусть войдет, но только скорей!
Офицер вышел из палатки, и вскоре худощавая, гибкая фигура Изидора появилась на пороге.
— С позволения вашего величества… — сказал он, поклонившись, и закрыл за собой занавес у входа.
Его косой взгляд выжидательно остановился на доне Карлосе, который внимательно рассматривал непрошеного гостя.
— Вы капитан Тристани? — спросил он.
— По милости вашего величества, — отвечал Изидор. — Я надеюсь, что ваше величество не изволили забыть меня! Тристани и Изидор — одно и то же лицо.
— Что привело вас сюда? — помедлив, быстро спросил Карлос, напоминание об Изидоре не очень-то понравилось ему.
— Тристани, командир отряда карлистов, хочет принести вам благодарность за все ваши милости…
— Я уже знаю, — прервал Карлос, отворачиваясь, — есть другой способ вместо пустых слов! Я принимаю вашу благодарность!
— Я бы не хотел навлечь на себя недовольство вашего величества, — быстро проговорил Изидор, —
— Говорите скорей!
— Внезапное нападение на Риво, которое было придумано мной…
— Все это я уже знаю! Смертный приговор дону Мануэлю Павиа уже подписан!
— В таком случае, вашему величеству известно, что в ту же ночь городская казна в Риво была похищена, — продолжал Изидор, несмотря на нетерпение дона Карлоса. — В городской казне было около семи тысяч дур о! Похищенное было вывезено, но между тем никто из нас не получил ничего!
— О казне ничего не известно и в штаб-квартире, — сказал дон Карлос, становясь более внимательным. — Что вы знаете об этом происшествии?
— Да будет известно вашему величеству, что внезапное нападение было придумано мною одним, но не один я участвовал в нем!
— Кто же еще, кроме вас?
— Генерал Доррегарай.
— Что это значит? Вы, кажется, обвиняете генерала?
— Сохрани Бог, ваше величество! Я хочу только сказать, что как я и мои солдаты не принимали участия в грабеже кассы, так и солдаты генерала Доррегарая ничего не знали о деньгах. Только два ривосских жителя, спрятавшихся в ту ночь в винном погребе недалеко от здания банка, говорят, что видели, как в дом вошел кто-то из высших военных чинов и с ним еще восемь человек.
— Этот офицер был из моих? '
— Жители говорят, что так, и по описанию… я не смею всего говорить вашему величеству…
— Но я хочу знать, и приказываю вам ничего не утаивать!
— Боязнь заслужить немилость вашего величества… Опасность…
— Ничего не бойтесь, я не буду взыскивать с вас за это.
— По описанию, — сказал, понижая голос, Изидор, — это был генерал… но я не говорю ничего!
В подобострастной фигуре Изидора было что-то неприятное, отталкивающее. Так подумал и дон Карлос, взглянув на него.
— Счастье ваше, что я дал слово не накладывать взыскания, — сказал он мрачно.
— Я считал своей обязанностью сообщить вашему величеству все, несмотря на опасность. Я не верю никому и считаю, что всегда лучше все знать и за всем наблюдать. У меня есть еще донесение…
— Если это опять какое-нибудь обвинение, так поберегите его для себя, — сказал дон Карлос.
— Это касается частных дел вашего величества, и я прошу милостиво простить меня, если мое сообщение окажется некстати. За эти дела ваше величество одно время платили мне, и потому я считаю до сих пор своим долгом служить вам. Ваше величество, может быть, помните девушку…
Дон Карлос насторожился. Изидор, наблюдавший за ним, заметил эту перемену в его лице.
— …Амаранту Галло, — продолжал он, — ее увели в монастырь, но она каким-то чудом скрылась оттуда.
— Как вы это узнали, капитан?
— Ваше величество, я случайно видел ее сегодня утром.
— Видели? Где же? — поспешно спросил дон Карлос.
— Я шел через Ирану — это небольшое местечко милях в двух отсюда.
— Амаранта в Иране?
— Могу заверить ваше величество, что я не ошибся, у меня хороший глаз! Это точно была Амаранта, она стояла на коленях перед изображением пресвятой Мадонны.