Дон Карлос. Том 2
Шрифт:
— Боюсь, что вас с вашей сотней ожидает плохой конец в случае вылазки гарнизона.
— Испытайте нас, ваше величество, жертва, во всяком случае, будет невелика, но я ручаюсь, что с сотней своих солдат неделями буду стоять в Пуисерде и не дам шевельнуться ее гарнизону.
—Ну, хорошо, желание ваше будет исполнено, капитан.
—Благодарю, ваше величество, за вашу милость и даю слово, что ни одна мышь не выйдет из Пуисерды и не войдет в нее, пока войска не придут брать крепость.
— Оставайтесь здесь, в штаб-квартире, и ожидайте дальнейших приказаний, —сказал дон Карлос Изидору,
Спустя несколько дней карлистский черт шел со ста пятьюдесятью вверенными ему солдатами к маленькой крепости.
П. Ламповый бал
В ту ночь, когда Тобаль Царцароза присоединился волонтером к правительственным войскам, оставив свой двор, одна из тех таверн «маленькой Прадо», в которой всегда бывает так много посетителей, была сильно оживлена. Тут давали народный бал, в каких охотно принимают участие и молодые девушки, и замужние женщины, женатые и холостые мужчины, потому что испанцы и испанки больше всего на свете любят танцевать.
Знатная донья со своим кавалером так же страстно предается танцу на частном балу, как и мещанка, идущая туда, где танцуют фанданго и ригодон 3 , как и простая девушка, цветочница, продавщица магазина, гризетка, с неподдельной радостью танцующие на тех народных балах, которые получили название от чадящих ламп, освещающих огромные танцевальные залы.
Только неудержимая страсть к танцам может объяснить, почему эти залы бывают всегда так полны народа, а таких залов бесчисленное множество в беднейших кварталах Мадрида.
3
Род кадрили в восемь человек.
Название «зал» здесь совсем не подходит, эти помещения скорее похожи на огромные амбары. Но что за дело, были бы пол и стены, играла бы музыка, да было бы достаточно танцующих сеньоров.
Зал в таверне «Солнце», куда мы теперь войдем, был велик и душен, четыре свешивавшиеся с потолка лампы, казалось, качались в каком-то тумане, в воздухе плавали дым и пыль, поднятая танцорами.
Хозяин, боясь, как бы потолок не рухнул от дружного топота множества ног, велел расставить кое-где подпорки, нимало не мешавшие танцующим. В уголке на небольшом возвышении помещался оркестр из пяти музыкантов: двое с тамбуринами, двое с гитарами и один с кларнетом.
Музыка очень напоминала китайскую и невыносимо терзала слух, но музыканты хорошо держали такт и играли знакомые танцующим мелодии: в этом было все ее достоинство.
Танцующие сплетались руками и двигались с такой грацией и страстью, какие незнакомы жителям севера. Многие пары привлекали всеобщее внимание. Они были так хороши, что украсили бы любой балет, и заставляли забыть про их убогие наряды.
Все танцевали неистово. Смеясь и в такт покачиваясь, пары то плыли, то проносились мимо. Лица пылали, глаза горели, партнеры поднимали высоко в воздух своих дам, едва прикрытая грудь девушек бурно вздымалась, и короткие юбочки высоко взлетали кверху в страстном танце, хозяин с прислугой разносили вино, воду со льдом и фрукты тем, кто не танцевал или отдыхал после танцев,
Тобаль Царцароза, только поздно вечером покинувший дом, по набережной вышел к таверне «Солнце», в то же время с другой стороны улицы, навстречу ему, показались двое мужчин, одетых как угольщики, с выпачканными сажей лицами.
Дав обоим пройти, Тобаль остановился и с изумлением поглядел им вслед. Внешность одного из них, по-видимому, пробудила в нем какое-то воспоминание…
— Неужели это он?.. — прошептал Тобаль, — неужели это Мендири, мой бывший товарищ, перешедший к карлистам и ставший одним из их предводителей?
Тобаль еще с минуту смотрел на спокойно удалявшегося мужчину…
— По всему — это он, но как Мендири мог очутиться в Мадриде? Он сильно рискует, показываясь здесь, но он ведь всегда был смел до дерзости и падок на такие выходки, которые как раз в духе карлистских капитанов… Зашел в таверну… клянусь душой! Надо бы удостовериться и посмотреть, что он будет делать! Сходство удивительное! Пойду погляжу! Выходим еще не скоро, до утра ведь далеко!
И Тобаль Царцароза, не надевший еще мундира, завернувшись в широкий темный плащ и надвинув на глаза шляпу с большими полями, повернул назад и вошел в таверну, встретившую его чадом и звуками музыки.
Прислонясь к одной из деревянных колонн, недалеко от которой разместились за столиком оба незнакомца, не заметившие его, он стал смотреть на танцующих, наблюдая в то же время за этими двумя.
— Это он, — прошептал опять Тобаль, — такого сходства не может быть! Это Мендири! Но с чего же этот ветреный волокита нарядился в такой костюм и выпачкался сажей? Кто это с ним? И что он делает тут, в Мадриде, когда несколько дней тому назад в газетах было сказано, что в окрестностях Виттории небезопасно из-за банд, возглавляемых Лоцано и Мендири?.. Нет, нет, это не он! Но эти лукаво сверкающие глаза! Послушаю, о чем они так серьезно рассуждают, надо узнать, Мендири это или нет. Другой мне совершенно незнаком, я никогда его не видал.
Угольщики между тем тихонько разговаривали.
— Туда ли мы пришли, Лоцано? — спросил один из них.
— Час тому назад я говорил с Ураменте, — отвечал другой, — и он сказал, что встретится с нами в таверне «Солнце», а на вывеске так и написано.
— Когда он хотел прийти? — спросил Мендири.
— Он не мог сказать точно, — тихо отвечал Лоцано, — он хотел сначала, одевшись слугой, пробраться во дворец Серрано и там разузнать немного о его образе жизни, чтобы можно было что-то планировать.
— Только бы был осторожен, — прошептал Мендири, — одно необдуманное слово может выдать его!
— Не беспокойся, я недаром его выбрал! Ураменте хитрый как лисица. Да и кому придет в голову, что слуга…
— Тише! — прервал его Мендири, — видишь этого в плаще у колонны?
— Который стоит спиной к нам?
— Он, может быть, подслушивает.
— Ну, ты уж слишком осторожен, — сказал Лоцано, похлопав его по руке и отодвинув кружку с вином, которое спросил только для вида, так как ни вино, ни сама кружка ему не понравились, — кто тут обратит на нас внимание? Мы выбрали такие маски, которые как раз под стать этому ламповому балу.