Дон: Крещение кровью
Шрифт:
В итоге важную роль сыграло то, что эмиграция итальянцев, в том числе и с Сицилии, шла в одном основном направлении - за океан, в США, где во многих городах восточного побережья образовывались свои "маленькие Италии". Так что, эмигрируя в США, сицилийцы, да и итальянцы из иных частей королевства, никогда не выпадали полностью из привычной для них среды обитания.
Продано было все имущество, за исключением собственно замка и небольшого клочка земли, на котором он стоял. Само по себе это семейное гнездо ди Кардальо стоило немного, поэтому не должно было возбудить особо острого приступа жадности власть предержащих. Ну а неофициально через уважаемых на Сицилии в целом и Палермо
– Если "коротышка" настолько жаден, что ему для полного и всеобъемлющего счастья требуется поручить дом, в котором рождались, росли, а иногда и умирали члены семьи ди Кардальо - пусть подавится, как дворовый пес брошенной костью. На глазах других благородных родов, которые не преминут ему об этом напомнить.
Демарш-провокация был успешен. Муссолини, при всех его неприятных особенностях, не рисковал всерьез ссориться с аристократией королевства. А ухитриться на Сицилии, где у него и так были проблемы, восстановить против себя, помимо мафиозных семей, еще и значительную часть аристократии, было бы неумным поступком. Тем более что и прибытка с этого не было бы. Взвесив "за" и "против", похоже, он просто решил закрыть глаза как на это послание, так и на бегство своевольного барона. Итогом стало то, что замок и пара гектаров прилегающей к нему земли остались за баронами ди Кардальо, хотя теперь никакой прибыли с остатка владения семья не получала. Остался лишь символ принадлежности к аристократии, не более того. Но и это много значило. Не просто титул, а ещё и с "родовым гнездом".
Двадцать третий год... Именно тогда семья оказалась в Нью-Йорке в полном, хотя и небольшом составе. Барон Александр ди Кардальо, его жена Ольга, урожденная Мелехова, я и младшая сестра, Софья. "Отец", благодаря все еще имеющимся у него деньгам, приобрел неплохой дом, сравнимый по комфорту с сицилийским или окончательно потерянным в России. Работу найти было не так уж сложно, хотя особой надобности в этом и не было. Просто он никогда не любил пребывать в бездействии только и всего. Ну а имеющиеся знания в области техники и математики позволили ему без проблем занять место преподавателя в одном из колледжей, пусть и не из самых значимых.
Чем стал заниматься я? Готовиться к поступлению в колледж - что для человека конка века, имеющего высшее образование, не составляло особой проблемы - и иными, куда более важными делами. Какими именно? Развитием не интеллектуального багажа. Уже имеющегося, а тела, которое требовало пристального к себе внимания. Разумеется, начал я этим заниматься чуть ли не сразу после попадания в старый новый мир, но дело то не быстрое. Сила, гибкость связок, работа с оружием, знакомым и ранее, но требующим некоторой шлифовки. Как ни крути, а тут иные модели пистолетов, которые были знакомы больше по музейным экспонатам, хотя и не все. некоторые, вроде "парабеллума" и браунинга" даже в руках держать доводилось. В России девяностых чего только у торговцев оружием не всплывало.
Ах да, ещё была головная боль под названием изучения английского языка, который раньше я знал в пределах школьно-институтского уровня, то есть очень и очень слабо. Вот итальянский - тут всё было отлично, за что спасибо огромное доставшейся от прежнего хозяина тела памяти.
В общем, в 1924 году без каких-либо серьёзных хлопот удалось поступить в Грэхемский колледжа, что располагался в Дайамонд-сити. Почему в другом городе? По рекомендации "отца", который был уверен, что там я смогу максимально раскрыть потенциал. Впрочем, мне оно было даже лучше. Воспринимать как настоящую семью этих людей... У меня были настоящие родные, оставшиеся ТАМ. Точнее память
Учеба сама по себе была не столь сложной. Некоторых серьезно удручала латынь, все еще являвшаяся обязательной в наиболее престижных учебных заведениях, но для меня, имеющего тут итальянские корни... это даже не смешно. Зато те же самые корни среди считавших себя "истинными американцами" - это доставляло определенные неудобства. Эти паразиты неизвестно с какого перепугу считали вполне себе культурных выходцев из Италии и иных европейских стран лишь самую малость получше каких-нибудь негров или китайцев, который в Дайамонд-сити, этом портовом городе, было боле чем достаточно. Маразм? Несомненно. Однако факт оставался фактом и сей нюанс мог бы осложнить жизнь.
Мог, но не осложнил. Умение давать в морду сильно и качественно, привитое чуть ли не с босоногого детства, а затем отшлифованное в секциях, само по себе многое значило. А уж на протяжении многих лет проверенное и в более серьёзных переделках... Право слово, не местным мажорам было наезжать на человека, который привык не бить даже, а просто убивать. Хотя тут речь шла не более чем о нескольких ударах или пинках по особо болючим точкам организма. Помогало быстро и сразу. Про такие мелочи как шепотки и злобное шипение за спиной я как-то и думать не собирался.
А в канун Рождества - калорического в данном конкретном случае - следующего, 1925 года случилась очень серьёзная неприятность. Железнодорожная катастрофа, в которой погибли те, кого тут я называл семьёй. Трагическая случайность во всей своей красе разом разорвала пусть не самые серьёзные, но всё же привязанности, оставив меня по сути один на один с новым миром. Было печально... весьма.
Заканчивался второй год обучения, когда случилось то, что стало переломным моментом в моей жизни. Один день весны 1926 года, одно событие, одна случайность...
Глава 1
Сухой закон. Он в настоящее время был такой же достопримечательностью США, как и статуя Свободы со своим нелепым факелом. Да... нелепость одинаковая, а известность от этого меньше не стала.
Людей было не остановить в желании выпить, поэтому пышно расцвело бутлегерство - нелегальное производство и торговля выпивкой - которым занимались чуть ли не все крупные криминальные группировки страны. Не оставались в стороне и банды Маленькой Италии. В подробности вникать даже не требовалось - я очень хорошо знал, что это была за затея, когда началась и даже когда закончится. Как ни крути, но тема бутлегерства и сопряжённых с нею мафиозных разборок была более чем популярна в конце века. Фильмы, книги... да много чего.
Впрочем, конкретно к выпивке я относился философски. Максимум, что себе позволял - бокал-другой вина в хорошей компании. Для такой умеренности достаточно было посмотреть на моих сокурсников с утра - вид они имели весьма помятый, а непередаваемое амбре перегара пытались заглушить полосканиями рта и мятными конфетами. Помогало слабо, а смешавшийся с перегаром запах освежителей дыхания превращался в нечто и вовсе монструозное. Да и опыт той жизни тоже никак не приближал к желанию выпить и последующим последствиям, из которых похмелье было самым безобидным.