Донгар – великий шаман
Шрифт:
Воевода смущенно откашлялся, не отрывая глаз от молчаливой красавицы:
– Э… Госпожа… Вы, конечно, очень верно все говорите…
Красавица опустила длиннющие темные ресницы.
– Так я ж и не спорю, не спорю! – тут же заверил ее воевода. – Конечно – болен, конечно – пострадал! Но все-таки непорядок получается. Набедокурил мальчишка, воинов опозорил…
Красавица перевела трогательный взгляд на воинов. Те мгновенно подтянулись, невольно выстраиваясь в строгую шеренгу, будто перед наместницей на Храмовом плацу.
– Да чего там, господин
– Ну да, ну да, – неопределенно согласился воевода. – А шаман как же – тоже готов?
– Я зла не держу, – раздался в другом конце переулка слабый голос тяжело больного и измученного человека. В разорванном плаще, весь покрытый синяками и ссадинами, хватаясь то за голову, то за ближайшую стену, к ним ковылял шаман. – Мне бы голову удержать, – сжимая руками виски, пробормотал он.
Поравнявшись с Пукы, он пошатнулся. Мальчишка качнулся к шаману – поддержать. Белый кинул на него испуганный взгляд и с неожиданной прытью метнулся на другую сторону улицы. На всякий случай еще и в стенку дома вжался, настороженно зыркнув.
– Сказано – не держу зла! – громким хриплым шепотом выдал он оттуда. – Помочь, подлечить бедного ребенка не могу – Ночь нынче, не мое время! Разве что на следующий День…
Красавица плавно повела тонкой рукой.
– Говорите, прошло все? Больше не повторится? – задумался воевода. – Ну, глядите, под вашу ответственность, госпожа! – Он коротко отсалютовал красавице мечом и распорядился: – Эй, кто-нибудь, сопроводите господина шамана до чума, видите, неможется ему! – И воевода кинул на Пукы недобрый взгляд, ясно давая понять, что уступил просьбам, а сам не простил и не забыл ничего.
Пара воинов двинулась было к шаману… Но толстяк Белый неожиданно отмахнулся:
– Без меня идите. Госпожа меня прийти просила – пришел, не по чину сразу-то обратно бежать, не мальчик, чай. Посижу вот пока. – И он уселся в снег напротив Пукы. – Подумаю, откуда такие шустрые пареньки берутся. – И он с неподдельным интересом уставился на взъерошенного, похожего на линялую белку мальчишку.
– Ну коли так… Доброй тогда всем Ночи! – удивленно пробормотал воевода, еще потоптался, скрипя снегом под сапогами рыбьей кожи, круто повернулся и вперевалочку утопал прочь. За ним, тихо переговариваясь и бросая короткие любопытные взгляды то на шамана, то на скромно опустившую очи красавицу, потянулись люди. Последним шел мастер Хакмар. Шел, то и дело оглядываясь. Не на шамана. Не на красавицу. На Пукы. Выражение лица у него было озадаченное.
– Ну вот видишь! – стоило переулку опустеть, Нямка повернула к Пукы пылающее торжеством личико. – Я же тебе говорила, что моя мама…
– Ты зачем мне соврала? – не дослушав, накинулся он на Нямь. – Зачем соврала, что я шамана прибил, что никаких духов не было? Вот же шаман – живой! – тыча пальцем во внимательно изучающего его шамана, выпалил
– Ну конечно, настоящая! – удивленно уставилась на него Нямь. – Это моя мама!
– Мис-не? – потерянно пробормотал Пукы, вглядываясь то в красавицу, то в миловидное личико Нямь. А ведь похожи, ей-Торум, похожи! – Твоя мама – лесной дух?
– Ну да! – с великолепным безразличием кивнула Нямь. – Мама – мис-не, лесная дева! А ты думаешь, откуда нашему роду столько удачи? И от чэк-ная мы спаслись, и припасы наши жрицы не нашли, и до крепости мы добрались! – она усмехнулась. – Только шаману не повезло. А нечего было говорить, что мама не за папу, а за него должна была замуж пойти. Папа у меня – мужчина! Настоящий охотник! Очень маме нужно было вместо него за этого сморчка старого, храмовую подстилку идти!
Молчаливая мис-не улыбнулась и шутливо дернула дочь за косу. Пукы вздохнул. Вот и эти тоже – провизию от Храма утаили. И шаман у них небось правильный был – а мис-не его не захотела! Почему так?
– А я – дочка мис-не! Меня кто угодно, любой охотник замуж возьмет!
– Тебя и так – кто угодно замуж… И без мамы – мис-не, – пробормотал Пукы. – Ты это… Ну… Красивая. Вроде… И добрая.
Уф, сказал! Пукы почувствовал, как щекам его становится мучительно жарко. Все-таки у Орунга это как-то легче получалось.
Лесная дева рассмеялась. Одобрительно взъерошила волосы Пукы. Лукаво поглядела на дочь – и пошла из переулка, держась прямо, как молодое деревцо, походкой плавной и легкой, как туман над землей.
– А ты вот так, с первого взгляда понял, что мама – мис-не? – стараясь не смотреть на Пукы, забормотала тоже покрасневшая Нямка. – Какой ты молодец! Даже мой отец не сразу понял, когда мама к нему в лесу вышла! А ты и раньше мог мис-не отличать или только теперь, когда тебя мэнкв подшиб? А может, ты теперь шаманом будешь?
Сладкое смущение Пукы моментально улетучилось. Он аж подпрыгнул, чувствуя переполняющую его злость. И эта туда же! Мало ему духов!
– Не буду я шаманом, слышишь, не буду! Не выйдет! – он едва не выпалил, что теперь-то точно ему шаманом не быть – ведь он с духами подрался, отлупил их как мог, прочь изгнал… Теперь-то уж они им командовать не смогут! И Черным его не сделают! Но вовремя опомнился. Скажи только, что ты в Черные шаманы чуть не попал! Или в совсем рехнувшиеся запишут, или… Сделают то, что всегда с противными Храму делают.
Пукы содрогнулся, искоса поглядел на так и сидящего у стены Белого. И встретился с внимательным взглядом светлых, как Голубой огонь, глаз.
– А знаешь, парень, – медленно, взвешивая каждое слово, произнес шаман, – если б сейчас День был, а не Ночь, я б сказал, что только шаманом ты и можешь быть. Уж больно дела твои сегодняшние на шаманское безумие похожи.
– На что? – замирающим голосом спросил Пукы.
– Ты что, у себя – откуда ты там родом – не видал, как шаманами становятся? – усмехнулся Белый.