Донкихоты Вселенной. Роман 2-х книгах
Шрифт:
Крылов, изувеченный нечеловеческими пытками, ждал своей отправки, как ему было объявлено, в Ромул для сожжения там на площади Цветения.
Смертник лежал на соломе в углу сырого каземата, куда не проникал солнечный свет из зарешеченного окна под потолком, закрытого снаружи деревянной ставней.
Но в день, когда на похороны своего духовника графиня Бредлянская явилась в спешно сшитом ей черном монашеском одеянии, Крылов, приложив к лицу браслет личной связи, участвовал в сеансе общения всех звездонавтов, раскинутых
Крылов шепотом предупреждал по-русски Бережного, чтобы тот не допустил в своих лекциях в университете Карбонны хотя бы малейшего противоречия с Гиблией и не дал повода слугам увещевания рассчитаться с ним так, как они сделали это с Крыловым.
— Я приберегу обращение к студентам по поводу основ учения их божественного Добрия под самый конец своего курса, брошу семена в молодые умы, где они неизбежно дадут всходы. А там готов разделить твою участь, Алеша, — донесся в каземат еле слышный голос Бережного с края материка.
— Постарайся ее не разделить, Георгий. К тому же предрешенная участь моя задерживается. Тут уже и снег выпал, а они медлят из-за глупости их же Гиблии, где сказано, что осужденный должен непременно сам взойти на костер, чтобы «познать блаженство небесных далей», а мои изувеченные ноги и шага сделать не могут.
— Так это же превосходно! — вмешался бодрый голос Галлея, святиканского звездоведа.
— Ты думаешь, Вася, это так уж превосходно? — с горечью отозвался Крылов.
— Конечно, — заявил Галлей. — А на что же наш Федя Федоров? Все мы насмехались над его штучками, которые он с нами проделывал, внушая каждому невесть что. Меня заставлял таблицу умножения забыть. Что бы я без компьютера делал?
— Подожди, подожди с таблицей умножения, — перебил его Бережной. — Чую, уразумел кое-что. Ну а ты, Федя? Готов с изуверами шуточку сыграть?
— Это можно, — односложно заявил Федоров.
— А как ты это сделаешь, не видя пациента?
— Не мне его видеть надо, а ему меня слышать.
— Ну и что?
— Обыкновенный нервный паралич.
— И сколько это может длиться?
— Да сколько угодно, пока они свою Гиблию не пересмотрят.
Бережной свистнул.
— Этого вам, пожалуй, не дождаться. Но ведь нарушают же они Гиблию, благословляя на насилия, убийства, военные грабежи…
— И за плату грехи отпуская, — вставил Галлей.
— С вами поговоришь, ребятки, сразу как бы сил набираешься, — вздохнул Крылов.
— Только смотри, в пляс не пускайся, — шутливо предостерег Бережной.
— Да куда там! Федя меня уговорит, я ему и сам помогу, можете на меня положиться.
— Оттянуть оттянем, а дальше? — спросил Бережной.
— Да есть у меня кое-какая задумка. Мне ее надо со всех сторон просчитать. Важно понять И Скалия, чего ему больше всего хочется.
— Самого всевышнего перехитрить хочешь? Ты у нас известный хитрец, хотя и математик.
— Так математика и есть самая хитрая наука.
— Точная, хочешь ты сказать?
— Высшая хитрость должна быть точной. Надо все точно учесть, чтобы
— Тогда думай, математик, считай, разумей. Да и нашим советом не брезгуй.
— Без вас, командиры, шага не сделаю.
— Добре. Так ты, Федя, приступай к своему шаманству. Это тебе не стаканы по столу взглядом катать. Важно оттянуть разгорание костра на их площади Цветения, куда по аналогии планет-двойников мне, как Джордано Бруно, прямой путь. Займись Алешей, начинай сеанс.
— Начнем. Так вы, командир Крылов, мысленно мне помогайте, внушайте сами себе, что вам нашептывать буду.
— Да уж постараюсь, гипнотизер! Валяй!
Наблюдавшие за узником через окошечко в тяжелой двери тюремщики не заметили ничего особенного. Увечный узник лежал так же неподвижно, как всегда, разве что шептал, прикрыв локтем лицо. Может быть, молитвы.
Когда же в очередной раз явился к осужденному отец Доброкожий, тяжело дыша из-за проклятой одышки, всякий раз преследующей его после пыток ведьм или еретиков, и хотел проверить, готов ли сын Мрака к восшествию на очищающий костер, то убедился, что того разбил паралич.
Тучный слуга увещевания даже плюнул от раздражения, решив, что узника надо скорей отправлять в Святикан, а не держать здесь. Там у Великопапия разберутся, чем заменить предназначенный ему костер, а может, и исцелят, как во время Великого чуда.
С письмом к высшинскому прокуратию, исполненному преданного почтения и надежды на торжество папийской, крепкой, как скала, веры и отправлен был парализованный узник в черном возке, который переделывался в пути на колесную телегу, когда снег кончался.
По желанию графини Бредлянской, вернее, уже сестры Магдии, отпевание погибшего ксента Безликого состоялось в часовне замка близ исповедальни, где она поведала духовнику на исповеди все, что узнала от яснозвездного гостя, начиная с его «Системы Соперника» и кончая призывом к отказу от войн и всякого оружия.
От собственного замка к далекому кладбищу, куда везли гроб на розвальнях, она шла пешком, закутанная в черную бархатную накидку с золотой каймой поверх только что сшитого черного монашеского одеяния. Шла она с опущенной головой, погруженная в свои мысли, без капли раскаянья в сердце, но с твердой уверенностью в правоте своего служения обретенным идеалам и всевышнему.
Ее фанатическая религиозность нашла новый выход.
Пошел мелкий снег, и сестра Магдия надвинула на лицо черный капюшон накидки.
Глава пятая
КОЛЬЦО МИРА
И звезда с звездою говорит.
Предупрежденный по браслету личной связи Крыловым об опасности хоть в чем-нибудь противоречить Гиблии, Бережной, досконально изучив священные тексты, не давал повода к срыву своей воспитательной работы со студентами, сыновьями из рыцарских семей.