Донкихоты Вселенной. Роман 2-х книгах
Шрифт:
Всадник преградил ей путь.
Подскакавшие было наемники, узнав Горного рыцаря, отъехали в сторону. Кучер остановил восьмерку вороных, из окна кареты выглянул Великопастырь всех времен и народов. Он отнюдь не удивился, зная, как подчинять себе самых строптивых людей, к которым уверенно причислял и своего брата.
О Джугий спешился и подошел к карете.
Папий открыл дверцу и пригласил рыцаря занять место рядом с ним.
— Рад, когда благоразумие торжествует, — без улыбки сказал он вместо приветствия.
— Я
— У Меня требовать ничего нельзя. Я могу услышать только мольбы.
— Но ты заинтересован в прекращении войны с лютерами?
— Да, на высказанных тебе условиях. Ты вернешься в Горный замок вместе с будущим настоятелем общинного монастыря, прощенным Мною Мартием Лютым, как раз ко времени приезда туда инозвездных, как ты убежден, профессоров. Твоя жена в этом случае достойно встретит их, как хозяйка замка.
— А если Мартий Лютый не приедет? Если он не доверится мне, страшась слуг увещевания с их кострами?
Великопапий пожал плечами.
— Все зависит от тебя, О Джугий. Слишком велика ставка выигрыша, чтобы не добиться его.
— Значит, Лореллея и ее ребенок останутся заложниками?
— Так ведь залог успеха — в верном расчете. И Я искренне желаю успеха тебе.
— У тебя нет совести!
— Что такое совесть? Слабость духа, не больше. Всем живым на Землии управляет страх. Позаботься, чтобы страх победил и в переговорах твоих с Мартием Лютым. Пусть страх этот заставит его покориться на сообщенных тобою условиях. И тот же страх поможет и ему держать в повиновении монахов трудовых общин, которыми надлежит охватить все государства, облачив в одинаковые рясы и королей, и пастухов.
— Но роскошь Святикана останется?
— Конечно, как источник страха, как алтарь поклонения и повиновения.
— Ты освободишь Лореллею?
— Только для встречи Мартия Лютого и инозвездных гостей.
О Джугий, не проронив больше ни слова, выпрыгнул из святиканской кареты, вскочил на подведенного ему коня и уже из седла крикнул:
— Хотел бы я, чтобы Мартий Лютый оказался легковерным глупцом!
И конь его поскакал назад к Горному замку.
Великопапий некоторое время провожал его взглядом, потом дал знак карете двинуться в Святикан.
Только что выпавший снег делал горную дорогу опасной для спуска. В каретные колеса засунули палки, и ободы скользили по свежему снегу, как полозья саней. Спешившиеся наемники придерживали карету, упираясь в снег ботфортами. Вороные кони били копытами и храпели.
Глава вторая
ВОЖДЬ ПРОТЕСТА
Скажу открыто, ненавижу всех богов.
Одинокий, закованный в латы рыцарь на спокойном
Глубоко задумавшись, он сравнивал их со своей прежней размеренной жизнью. Горные хребты на горизонте, достающие тучи, казалось, застыли валами когда-то расплавленной магмы, бушевавшей огненными штормами на заре существования планеты, возникшей по Всеобщему Закону Развития Природы.
Как менялась потом жизнь на ней? Как обрела столь разнообразные живые формы? Завершила ли свой путь, породив человека с его разумом, что вызывает ныне иные бури с раскаленными валами народного протеста против церковной деспотии самовластного И Скалия.
С этими мыслями выехал О Джугий к лесу. Листья деревьев опали, и голые сучья словно растопыренными пятернями предостерегали всадника. Но он не мог повернуть назад, где в подземелье замка томилась обреченная, ждущая спасения Лореллея.
Грязная дорога, по которой тревожно чмокали копыта лошади, переходила в лесную тропу. Меж деревьев виднелись пятна позднего, быстро тающего снега. За стоящим как бы на страже лесным великаном тропа резко поворачивала, огибая петлей поваленный неведомой силой другой старый дуб с засохшей листвой.
Едва въехал рыцарь в чащу, как со всех сторон к нему бросились лохматые люди в оборванной одежде, схватив коня под уздцы.
Рыцарь выхватил меч.
— Прошу вас, ваша доблесть, мы не применим оружие, если вы удостоите нас беседы, — крикнул коренастый смуглый бородач с бронзовой серьгой в ухе, подходя к всаднику.
— Прочь с дороги! — приказал рыцарь, разя наглеца мечом.
Бородач ловко увернулся.
Державшие коня разбойники отскочили в сторону, успев зацепить за узду веревки, и натянули их, находясь на почтительном расстоянии.
Конь рвался и храпел, всадник напрасно размахивал мечом — двинуться с места не мог.
— Предлагаю переговоры, ваша доблесть, — кричал атаман шайки. — Прежде у нас была возможность выбивать всадника из седла, но после того, как удачно расположенный дуб был повален, пришлось изменить свой подход к проезжающим. Но прежде всего я хотел бы знать, с кем имею честь?
— Да как ты смеешь рассуждать о чести, разбойник, — гневно ответил рыцарь, вздымая коня на дыбы, но две веревки, на которых повисли дюжие молодцы, укротили коня.
— Что понимать под разбоем, ваша доблесть? Ремесло это может быть таким же постыдным, как грабеж мирных добриян наемниками. Но у нас оно служит народу, помогая задержанным в лесу богачам поделиться с бедными своими доходами.
— Какое мне дело до грабительских доходов, хотя бы и «народного разбойника».
— Таково мое прозвище, ваша доблесть. С добавлением слова Гневий.
— Я спешу. Вам нужен выкуп? Я дам письмо.
— Вот это по-рыцарски. Куда прикажете доставить собственноручное письмо ваше?