Донор
Шрифт:
Ее верхняя губа дернулась, и внутри у Игоря что-то оборвалось.
Алиса поднялась, качнувшись на неверном уступе.
– Пустишь? – Ее сильно повело в сторону. – А то упаду!
Лавренев бросился к окну, дернул створку. Но перед ним уже никого не было. Только по спине опять
– Сначала было больно, а теперь ничего. – Она стояла у кровати, смотрела, склонив голову.
– Что ты с собой сделала? – Игорю было страшно, и этот страх парализовал, выключив способность бежать, сопротивляться.
– Ты сделал. – Голос был без эмоций. Ни обвинения, ни упрека. Просто слова. – Я хотела умереть. Но чтобы и тебе было больно. И так стало. Раньше, – она скользнула ближе, обдав его неприятным холодом и тяжеловатым запахом с примесью чего-то похожего на гарь от свечи, – когда молодые люди бросали девушек и те с горя бросались в речки, то становились русалками. Или ведьмами.
Она улыбнулась. При этом лицо ее странно вытянулось, обнажая выдающуюся вперед сильную челюсть с белоснежными зубами.
– Я думала, что буду приходить к тебе во снах, являться в минуты задумчивости. Все бы так и было. – Она пошла вокруг него, ведя пальцем по плечу, спине, другому плечу, груди и снова плечу. Два круга, а перед глазами уже все плыло. – В больнице не откачали. Слишком много прошло времени. А потом кто-то дал выпить крови. Помню только руку. И мир стал другим.
– Так, значит, сегодня… – Ноги не удержали, и он упал на диван.
– Я искала твою кровь. У нее обворожительный вкус. В поликлинике было то же самое. Я ее отличила сразу.
Средний палец на левой руке стрельнул старой болью, и она потянула его руку к себе, подушечки коснулись ледяные губы. Тут же захотелось взвыть, потому что палец заломило от уходящей из него крови.
Алиса облизала губы.
– Ты же не жалеешь о том, что сделал? – вкрадчиво спросила она. При этом взгляд ее уже не был таким мертвым.
«Да мне с ней вообще не надо было связываться! – глухо колыхнулось раздражение. – О чем тут жалеть?»
– Вот и я не жалею, – улыбнулась Алиса. – До завтра. В школе увидимся.
Она скользнула к окну, и только сейчас Игорь понял, в какую ловушку угодил: если бы он не прервал их отношения, то и тянул на себе вздыхающую Алису до лета. А теперь… Надолго?
– Раз уж ты не захотел просить прощения, – пропела напоследок Ганина, посылая своему кавалеру воздушный поцелуй, – значит, ты в ответе за тех… И теперь уже навсегда!
Отблеск фонарей осветил девушку со спины, сделав вдруг ее одежды призрачно-прозрачными. Он увидел ее обнаженное тело, и ему захотелось вновь коснуться шелковой мягкости груди. Но вампирша засмеялась, исчезая в больном желтом свете фонарей.
В голове у Игоря болезненно запульсировала венка.
«Нав-се-гда!» – пропел мелодичный голос.
Он посмотрел на свой палец. Две синие точки ясно выделялись на побелевшей обескровленной подушечке.