Доноры за доллары
Шрифт:
– Что-то вы плохо кушаете, – игриво констатировала Люда, складывая губки дудочкой, чтобы втянуть фетучини. – Так вы совсем с голоду умрете.
Ее красный рот улыбался ему, а красивая белая рука подносила к лицу бокал с темно-бордовым вином. На щеках ее играли ямочки, а в глазах читался намек... Или это только казалось.
Доев, она промокнула рот белоснежной салфеткой, достала зеркальце, помаду и стала красить рот, соблазнительно приоткрыв его и опустив ресницы. У Лямзина что-то заныло в груди, и он захотел, чтобы этот обед продолжался
– Ну вот, Степан Алексеевич. Мы с вами очень приятно провели время. Увы, нам пора возвращаться к своим обязанностям и снова блюсти субординацию.
Лямзин покрутил головой, стараясь ослабить узел галстука, который вдруг стал ужасно тесным.
– Ну, я надеюсь, что вы составили мне компанию не в последний раз? – пробормотал он, целуя ее ладонь и просительно смотря на нее своими невыразительными глазами.
Она рассмеялась:
– Да хоть завтра! – и стала подниматься со своего места.
Лямзин подскочил, стал отодвигать стул, а в голове стучало: «Завтра! Завтра!»
Придя домой в этот вечер, он старался не сталкиваться вплотную со своей женой. У нее было чутье полицейской ищейки. Он боялся, что она учует хоть каплю какого-то постороннего запаха: женских духов, вкусной еды, дорогих сигарет. В таком случае закатывался грандиозный скандал.
К счастью, жена очень скоро легла спать, велев ему проверить уроки у средней дочери. Степан Алексеевич пообещал, но, только услышал храп, быстро накинул пальто, велел детям ложиться, а сам пошел в гараж, где у него были припрятаны деньги.
Чехов не поверил заведующему крематорием. Юрий Николаевич достаточно долго проработал в органах, чтобы усвоить правило – все люди стараются сделать так, чтобы было лучше им. Все сказки о благородстве и бескорыстии – это только сказки. И уж тем более Чехов не верил в существование благородных разбойников. Людей, которые режут глотки и крадут вещи только для того, чтобы помогать бедным, придумали писатели, чтобы потешить воображение глупых женщин, – считал он.
Именно поэтому он вытребовал у своего бывшего начальства ордер на обыск в квартире Пихтина, а также полную ревизию подведомственного ему хозяйства с привлечением налоговой полиции.
– Я тя выведу, негодяй, на чистую воду, – шипел он себе под нос, простукивая сырые стены нищей коммуналки, где обитала достаточно большая семья заведующего, и перелистывая вместе с инспектором тома хозяйственных книг диспансера.
К его невероятному удивлению, никаких сокровищ найдено не было, а баланс предприятия был безукоризненным, исключая нескольких случаев поступления на счет крупных сумм. Суммы были израсходованы на нужды диспансера, о чем свидетельствовали многочисленные чеки, квитанции и расходные ордера, подлинность которых также немедленно была проверена.
Все
После ревизии и обыска у Пихтина Чехов решил вплотную заняться сотрудниками фирмы «Эдельвейс». За сбор материалов на них Чехов усадил целый отдел.
Ничего интересного там не было – измены женам, мелкие хулиганства. Только главный бухгалтер отличился – у него была судимость за финансовые махинации, причем ему каким-то образом удалось утаить судимость. Но все это совсем не то, что нужно.
Проверкой напарника Ураева Чехов занялся сам. Заодно на всякий случай стал проверять и того парня, которого приняли на место исчезнувшего. Здесь его чутье не подвело, начало уже было интересным. Проверка послужного списка показала, что оба они, задолго до того как устроились в «Эдельвейс», работали в одном и том же месте – в концерне «Медтехника», и оба – телохранителями директора.
Могло оказаться так, что старые друзья решили объединиться на одном рабочем месте по собственной доброй воле. Только почему они этого сразу не сделали?
Чехов стал проверять эту «Медтехнику» – чем занималась, какова ее судьба на сегодняшний день. Оказалось, что тут все еще интересней. Фирма была ликвидирована лет пять назад по приговору суда. Ее руководство обвинялось в контрабанде запрещенных препаратов и оборудования. За это кое-кто сел, а кое-кто и избежал ответственности. А именно – директор. Почему его оправдали, из документов ясно не было.
«Дело с душком, – думал Чехов, с удовольствием перечитывая свой реестр. – Где-то теперь этот криминальный директор? Ну-ка, проверим, нет ли его портрета в деле...»
Чехов стал перебирать все добытые им материалы по «Медтехнике», но фотографии ему отыскать не удалось.
– Ничего, – успокоил себя Юрий Николаевич. – Зато у меня есть милые физии его охранников.
Он засунул личные дела Доброва и Федина в карман пальто и пошел в картотеку.
В машине было тепло, и подружки расстегнули пуховички.
– Привет, мальчики! – игриво сказал одна, поводя густо накрашенными глазами. – Это вы – наша личная охрана?
Один из сидевших на переднем сиденье здоровяков повернулся к ним и ощерился:
– Да, малышка! Я – твой плейбой! – Он нехорошо засмеялся. – Хочешь меня?
Девушки заерзали и нервно захихикали. Та, что была помоложе и посвежее, вероятнее всего, еще ни разу не пробовала себя в новой роли. Она опустила глаза, с век которых осыпались блестки, и тихо сказала:
– Может, сразу в больницу поедем?
– Кот сказал, что вы нас должны в больницу отвезти, – подтвердила вторая, явно набивая себе цену.
– А то, что вы нас должны во всем слушаться, Кот вам не сказал?