Донос
Шрифт:
– Уж не Генка ли Туманов, дал вам сигнал о моей появлении здесь? – спросил Иван Петрович Вальцмана, и потому, как дернулась у того щека, понял, что попал в точку.
– Вопросы здесь задаю я, а вам следует отвечать и говорить правду, – буркнул Вальцман, обдумывая как ему поступить дальше.
–Этот Домов твердый орешек, расколоть его и подвести под врага народа будет непросто, но я это сделаю, – подумал оперуполномоченный и продолжил допрос.
– Когда вы приехали сюда?
– Три недели назад, наверно сохранился мой билет на поезд сюда, и местный возница может подтвердить это, – отвечал Иван Петрович привычно и
– Цель вашего приезда сюда?
– Здесь живёт моя семья: жена и четверо детей. Жена местная уроженка, она учительница и я учитель, – решили здесь заняться учительством и растить детей, благо есть тёща и тётка, – они помогут с детьми. Мне пятьдесят лет, я устал скитаться по чужим углам, а у тёщи свой дом.
Я здесь в восемнадцатом году жил и был членом уездного Совдепа от партии эсеров, потом арестовывался колчаковцами, полгода сидел в тюрьме в Омске, там насильно был мобилизован в белую армию, один раз был в бою, под Миусом, ранен в ногу и лечился здесь, потом в Иркутске. Там был мобилизован в Красную армию и служил командиром учебного батальона. А после увольнения из Красной Армии, как бывший офицер, сослан в Вологду, где работал учителем в школе, затем в НЭП был антикваром и экспертом в Историческом Музее Москвы, когда жил в Подмосковье.
Но с семьёй там трудно жить, вот и решил перебраться сюда и учительствовать здесь вместе с женой: у меня высшее учительское образование, жена окончила учительскую семинарию в Ялуторовске, и я знаю, что учителя здесь нужны – школа новая открывается, я уже и заявление подал, – подробно рассказывал Иван Петрович свои мытарства и планы, зная, что его рассказ можно будет легко проверить и подтвердить правоту слов.
Оперуполномоченный Вальцман, слушая долгий рассказ Ивана Петровича и не перебивая его, начинал тихо свирепеть: – Что он плетет, этот офицеришка, как – будто его слова что-то значат, -думал Вальцман, искоса поглядывая на Ивана Петровича. – Будет так, как я решу, а я решил уже, что упеку этого учителя с высшим образованием в лагеря – пусть там бревна покатает и мне зачтётся ещё один разоблаченный враг народа, который надумал спрятаться здесь в глуши от справедливого наказания.
Сам Вальцман не имел образования, кроме начальной школы при синагоге, а потому испытывал зависть и ненависть к образованным людям, особенно к русским.
– Хватит здесь сказки рассказывать, – прервал Вальцман исповедь Ивана Петровича. – Мы, конечно, проверим ваши показания, но ваши прошлые дела не могут служить оправданием нынешних враждебных намерений. После подлого убийства товарища Кирова, враги оживились и решили, что настало их время, но партия и карающий меч – органы госбезопасности стоят на страже завоеваний революции и не позволят врагам народа вернуть страну в проклятое царское прошлое. И я никогда не поверю вашим словам, что царский офицер не имеет враждебных намерений относительно народной власти и её вождя товарища Сталина.
– Я не царский офицер, а фронтовой, поскольку стал офицером на германском фронте, где сначала был солдатом и имею три Георгиевских креста солдатских, потом был членом уездного Совдепа и красным командиром, – а вы меня попрекаете офицерским званием. Маршал Тухачевский тоже был царским офицером и ещё много большевиков – заслуженных деятелей революции были офицерами на фронте, так что
– Вижу, что вы не хотите сказать, зачем и почему добровольно уехали из Москвы в эту глушь, потому идите в камеру и хорошенько подумайте, а я вам гарантирую, что без чистосердечного признания вы отсюда не выйдете, кроме как в лагеря или под высшую меру наказания, если мои предположения оправдаются, – закончил допрос Вальцман и вызвал дежурного милиционера, который препроводил Иван Петровича в его камеру, где оказался еще один узник – сильно пьяный работяга в разорванной рубахе, который что-то бормотал лёжа на топчане, где провел ночь Иван Петрович.
Иван Петрович прилёг на свободный топчан и задумался. Положение оказалось хуже, чем он предполагал. Есть донос на него, и есть Вальцман, который дал ход этому доносу. Насколько жестоки и беспринципны бывают местечковые евреи, когда власть или деньги в их руках, Иван Петрович знал, не понаслышке, по своим скитаниям.
– Эх, если бы кто здесь мог заступиться за меня, тогда другое дело, – размышлял Иван Петрович, – но нет здесь никого с положением, кто мог бы поручиться за него. Был в Москве у него в знакомых видный большевик – Гиммер: тот мог бы прежде похлопотать за него, но и он, перед отъездом Ивана Петровича был снят с должности за связь с троцкистами.
Именно этот Гиммер и посоветовал Ивану Петровичу уехать поскорее из Москвы, чтобы не попасть под каток борьбы с врагами народа, что начал раскручивать Генрих Ягода, уничтожая, под сурдинку, цвет русской нации, как и учил своих последователей Троцкий.
– Из Москвы уехал, а здесь влип, как кур в ощип, – тоскливо размышлял Иван Петрович, под пьяное бормотание сокамерника.
Незаметно он впал в состояние полудремы, из которого его вывел скрип открываемой двери, и на пороге показалась тёща, Евдокия Платоновна, с узелком в руках.
– Вот, принесла вам обед Иван Петрович, – здесь, как сказал дежурный, кормят только хлебом и дают чаю из смородиновых листьев – это я ещё с утра узнала, когда вас на допрос отвели, – говорила тёща, развязывая узелок и доставая чугунок.
– Здесь картошечка, еще горячая с маслицем, творог, отжатый под гнётом, вместо сыра, и хлеб домашний, что вчера пекла,– продолжала тёща.
– Дежурный разрешил передать обед и подождать здесь в камере, пока чугунок не освободиться.
Иван Петрович поел без аппетита картошки, отломил кусок прессованного творога и съел его, запивая холодной водой, оставленной в кружке дежурным милиционером.
Убедившись, что за дверью нет соглядатая, Иван Петрович вкратце рассказал тёще о своем положении и попросил ничего не говорить жене и детям, надеясь все же на благополучный исход. Тёща выслушала его и сказала, что поедет в Омск к адвокатам.
– Нечего ждать здесь хорошего, – сказала он Ивану Петровичу. Мне про этого Вальцмана много плохого рассказывали соседи. Подлый и мерзкий человек. Жена есть, а он с секретаршей живет. Людей ни за что в тюрьму сажает, а потом, за взятку, может и выпустить, но вам Иван Петрович и за взятку не выкрутиться – уж больно злобен этот Вальцман к образованным людям из прежних сословий.