DOOM. Трилогия
Шрифт:
Раньше я его не видел — когда-то это был мужчина, скорее всего, служащий Корпорации. Но у него не осталось даже тех остатков разума, которые теплились в мозгу женщины-зомби. Я дал ему возможность какое-то время побормотать:
— Большие, они идут, огромные, Ворота — это ключ, убьют, убьют, всех убьют, они идут, идут убить вас всех, Ворота — это ключ, ключ, ад и дьяволы — это ключ, идут сквозь Ворота… Фобос! Страх, страх, страх, страх, страх! Приходят на Фобос, приходят с Фобоса, пересекают Стикс, подминают Стикс, Стикс — это ключ.
Я ждал, пока зомби не кончит
Потом я спрятался за темным выступом коридора и принялся молиться, чтобы меня не заметил еще какой-нибудь недоумок с прибором для ночного видения. Мне нужно было время, чтобы переварить услышанное.
Единственная полоска чертовски яркой люминесцентной лампы в центре потолка мигнула и погасла; от всей осветительной системы осталась только аварийная лампочка. Отбрасываемые ею длинные тени, как призраки, подбирались ко мне со всех сторон. Но ни запаха гнилого лимона, ни звуков невнятного бормотания не было… только где-то вдали раздавались странные щелкающе-стрекочущие звуки, как будто их издавал осипший дельфин. В данный момент, как мне казалось, я находился в безопасности.
С Фобосом все прояснилось — они здесь, на базе Фобоса. Они прибыли на Фобос… но что же означали слова о том, что они приходят с Фобоса?
Я снова почувствовал, как к горлу подкатила тошнотворная волна, а мурашки пробежали по телу с такой силой, что, казалось, барабанили по костям… Если зомби и вправду не знают разницы между прошлым, настоящим и будущим, тогда, может быть, эта тварь хотела дать мне понять, что не Фобос — конечная цель вторжения; ведь они собирались пересечь Стикс — реку мертвых в греческой мифологии.
А что находилось на противоположном ее берегу? Ад, наверное, что там еще быть могло? Подземное царство — Гадес. Стоп! Ну-ка напряги мозги — если ты выходишь из ада, то есть, когда снова «пересечешь Стикс», то окажешься в…
Их целью была Земля. Твердь земная. Наша чудная колыбель человечества, дом наш обетованный.
Я вполне допускал, что Господь скоро упокоит мою душу. После четырех лет, проведенных в католической школе, которой управлял отец Бартоломео из Ордена иезуитов, я полагал, что свою норму молитв за это время отчитал сполна на всю оставшуюся жизнь. Поэтому не было ничего удивительного в том, что за четыре года армейской службы, три из которых я провел в морской пехоте, я ни слова не произнес в адрес Вседержителя, хоть Он, может, и был готов их выслушать.
Но теперь, в первый раз за все семнадцать напряженнейших недель беспрерывных сражений, последовавших за четырьмя годами жизни в казармах, я, наконец, понял, что казавшаяся мне поначалу дурацкой фраза о том, что «в лисьих норах безбожники не водятся», обретает вполне реальный смысл. Мне не нужно было прибегать к тем затертым и истасканным словам, которым научили меня иезуиты, чтобы попросить у Того, к кому я обратился, мужества и сноровки для завершения начатого дела.
Определение «миссия
Я исповедался Господу во всех грехах, совершенных за прошедшие семь лет, и дал обет, что на всю оставшуюся жизнь наложу на себя епитимью, если Он простит меня и снова пошлет в бой. Я полностью отдавал себе отчет в том, что дело это зряшное — продолжительность «оставшейся жизни», скорее всего, измерялась несколькими часами. Спасибо Тебе, Господи, за то, что вразумил меня, послав эту мысль.
Переведя дух, я направил винтовку дулом вперед, положил палец на спусковой крючок и пошел из своего укрытия в том направлении, откуда раздавались щелкающие звуки.
Невдалеке промелькнуло нечто, похожее на исправный радиоприемник! Я бросился прямо к нему, забыв об опасности, но, приблизившись, увидел, что это лишь передняя панель аппарата и часть деталей. Все остальное вдрызг разнесено. Если до этого еще могло показаться, что остальные приемники повреждены случайно, в ходе сражений, то теперь я получил окончательное подтверждение намеренного вывода их из строя, причем такого рода тактическую задачу мог перед собой поставить лишь разум, уровень развития которого, по крайней мере, не ниже человеческого — зомби до такого додуматься не в состоянии.
Очевидно, кроме зомби на Фобосе таился кто-то еще. Если бы я поохотился здесь подольше, то, думаю, смог бы выяснить, кто именно это был… Хотя, конечно, не исключено, что меня выследят первым.
Пройдя немного вперед по коридору и повернув за угол, я увидел наглядные примеры стратегии несколько иного рода: висевший на стене план построек был выжжен до основания, в то время как стена рядом лишь слегка обгорела. Кем или чем ни были бы эти другие существа, они прекрасно понимали, что вслед за первыми людьми сюда придут следующие; и им явно не хотелось, чтобы они легко нашли дорогу к цели.
Немного впереди находился боковой проход с приоткрытой дверью. Висевшая перед ним лампа не горела, однако изнутри коридора исходило призрачное зеленоватое свечение. Источником неясно мерцающего света не могло быть никакое известное мне электрическое устройство. Я решил направиться к загадочному тусклому сиянию, хотя интуиция подсказывала, что лучше бы этого не делать. И тут меня настиг другой запах, гораздо более омерзительный, чем лимонная гниль — приторно-сладкая вонь разлагавшейся плоти, трупный запах такой силы, что нос не выдерживал.
Рука сама собой потянулась к маске, которая прилагалась к найденному мною бронежилету. «Господи, — подумал я, — чего бы только я сейчас не дал за скафандр для открытого космоса!» Трясущимися руками я натянул маску, думая лишь о том, насколько сильным могло быть отравляющее воздействие паров, которых я уже наглотался.
Дышать стало чуть-чуть легче, но молекулы вони были явно меньше молекул кислорода, и фильтры их не улавливали — омерзительный аромат продолжал явственно ощущаться даже под маской.