Дополнительный человек
Шрифт:
После аварии я проснулся утром совершенно больным. У меня был жуткий кашель. Наверное, это был бронхит. Шок и прогулка домой по холоду сделали свое дело.
Я не позвонил на работу. У меня не хватило мужества. Я ждал, когда они сами позвонят и уволят меня.
Джорджу наверняка будет мало слов одной Мэри, и он свяжется с «Претти Брук», чтобы узнать, не был ли я раньше замечен в странном поведении. Мисс Марш подойдет к телефону и скажет: «Я застала его в учительской с бюстгальтером коллеги, надетым поверх спортивной куртки».
Джордж позвонил около одиннадцати.
– Луис, что случилось?
Я
– Заболел, – сказал я, полагая, что это ответ на все вопросы.
– У тебя ужасный голос. Но почему ты не позвонил?
– Прошу прощения. Я уснул. Думаю, у меня бронхит.
– Доктора вызвал?
Он дал мне номер своего врача. Джордж был бесхитростным человеком. Мэри ему ничего не сказала. Он звонил мне из чувства участия.
– Еще я попал в аварию, – сказал я.
– Когда?
– Вчера ночью.
– Что произошло?
– Чуть не врезался в мусорщика и въехал в светофор.
– Ты в порядке?
– Да, просто помял машину и проснулся с кашлем, бронхит.
Джордж велел мне оставаться дома столько, сколько нужно, и не возвращаться на работу, пока не буду чувствовать себя на все сто. Он был очень добр.
Я провалялся неделю. Сильно кашлял, тело болело. После аварии я был весь в синяках. Должно быть, стукнулся плечом о рулевое колесо, из-за пристежного ремня ныли ребра, палица, которая лежала на полу в машине, должно быть, ударила меня по правой лодыжке, потому что там был огромный сине-зеленый рубец. Я был в одном лице Дон Кихот и Санчо Панса после одного из многочисленных приключений.
Я позвонил в Еврейское общество слепых, и они приняли «паризьен» в качестве пожертвования, чтобы продать его на металлолом. Но сначала мне необходимо было встать с постели и добраться на такси до штрафной парковки в Вестсайде, чтобы снять номера и забрать свои личные вещи.
Я хромал между мертвыми машинами и думал, что когда-то они были новенькими и радовали своих владельцев, когда те отправлялись в путешествия. Я нашел свой бедный автомобиль, отодрал номера, вытащил бумаги из отделения для перчаток, а из багажника вынул отличную летнюю хлопчатобумажную шляпу, купленную в Принстоне в Английском магазине для молодых джентльменов.
На прощание я погладил разбитый кузов и сказал своему любимцу:
– Мне жаль, мне очень жаль.
Я в последний раз сел на водительское сиденье и немного поплакал, привалясь к рулевому колесу. Закрыв глаза, представил своих родителей, как они сидят в машине: отец за рулем, мама рядом с ним, я на заднем сиденье. Картина была предельно ясной.
«Это все, что я могу сказать об Америке»
Я забыл в машине между сиденьями упаковку с пленкой, которую мне отдала Сандра. Когда я понял это, вернувшись на Девяносто третью улицу, то, естественно, забеспокоился, вообразив, как зоркие люди из Еврейского общества слепых будут смотреть пленку и увидят меня в издевательско-соблазнительных позах. Зная мое имя и номер телефона, они могут отказаться от машины, потому что она принадлежит извращенцу.
Я решил вернуться обратно в Вестсайд, чтобы забрать пленку, но потом рассудил здраво, что никто ее не найдет. И подумал, что это даже хорошо,
Авария произошла в среду, а к следующему четвергу я уже был готов вернуться к работе. Всю неделю я ожидал, что Джордж перезвонит и уволит меня, но он этого не сделал.
В ночь перед тем, как вернуться в «Терру», я проснулся около двух от кашля – я еще не совсем оправился от болезни. Вылез из постели, натянул халат и начал кипятить воду в чайнике. Я обнаружил, что, стоя над чайником и вдыхая пар, я переставал кашлять.
Я дышал над паром уже несколько минут, думая, что это также хорошо для моей кожи – тетушка устраивала себе паровые ванны, – когда услышал за дверью знакомое звяканье ключей. Генри никогда не мог найти нужный ключ. Он дома! Одна часть меня хотела закричать от восторга, а другая – спрятаться в ванной, как делает ребенок, охваченный эмоциями.
Я знал, что он скоро возвращается: наступил март, начинался весенний семестр в Куинсборо, но я думал, что он хотя бы позвонит и предупредит меня о своем прибытии. Я выключил газ и смело открыл ему дверь.
– Возвращайся обратно в кровать. Я не собирался тебя будить, – заявил Генри, огрызаясь. Он загорел и был хорош собой, больше, чем когда-либо. Вокруг него витал аромат приключений. У его ног стоял большой чемодан. На мгновение я подумал, что должен обнять его, но потом решил, что лучше этого не делать. Я был в одном халате и белье.
– Все в порядке, вы меня не разбудили, – сказал я. – Я был на ногах. Позвольте взять ваш чемодан.
– Ну что ж, раз ты на ногах, – разрешил он и широким шагом прошел мимо меня на кухню и дальше в свою комнату. Я следовал за ним с раздувшимся чемоданом.
Он зажег две лампы и встал в центре оранжевого ковра с изумленным выражением лица.
– Это одно из самых очаровательных мест, в которых я когда-либо был. Намного лучше того, что я видел в Палм-Бич, – сказал он.
– В самом деле?
– О да. Здесь вся необходимая обстановка. Я и не знал, что у меня так много вещей. Словно неожиданное наследство. С рождественскими шариками! – Он посмотрел на свою сверкающую чашу. Я сел на белую кушетку. В квартире стало как-то светлее. На меня снизошло тихое, экстатическое счастье, о котором писали только в романах XIX века. Наслаждение. – У меня новый автомобиль, – продолжал тем временем Генри. – Довольно красивый. Желтый «кадиллак» 1976 года. Принадлежал инженеру, работающему в аэронавтике, и он поместил на приборной доске некоторые дополнительные счетчики, чтобы они напоминали кабину самолета. Так что у меня есть измеритель высоты, измеритель давления в покрышках, измеритель температуры, все такое. Это восхитительно.
– Не могу дождаться, когда увижу его. Наконец-то вы владелец машины.
– Не надолго. Я финансово опустошен. Как только я зарегистрирую машину, компьютер обнаружит неоплаченные счета за парковку на сотни долларов. И не только за мою последнюю машину, но и за предыдущую, за «регал». Было бы неплохо встать на рассвете и вывезти автомобиль из штата, но я позволю судебным чиновникам забрать его. В любом случае он делает восемь миль на галлон бензина – я чувствовал себя самоубийцей. Теперь следующая проблема. Где какао-масло?