Доппельгангеры семьи Бодари
Шрифт:
– Правильно. Так вот, для того, чтобы отвадить их от этих людей, человеческие тела должны быть под полным контролем, а Масси у меня только один. Все может случиться, и он, боюсь, может не справиться.
– А почему именно я?
– удивленно спросила Бланш.
Холлисток лишь развел руками:
– Увидел заметку про вас и сразу понял, что именно вы мне и нужны. Мысли ко мне, знаете ли, приходят вдруг и ниоткуда, но я точно знаю, что все они верны. Тот же Париж полон людей, которые смогли бы мне помочь, повлияй я на их психику, но я узнал про вас и все остальные перестали существовать.
– Это плата за то, что вы восстановили мое здоровье?
– улыбнулась она.
– И это тоже. Я расплатился с вами заранее за оказанные услуги.
– А почему вы решили, что я обязательно соглашусь с вашим предложением и вообще... что я вот такая.
Холлисток хитро подмигнул ей:
– Я же знаю, к кому ехать!
Вместо ответа Бланш подошла к своему шкафу и, открыв дверцу, окинула взглядом его содержимое.
– Что мне с собой брать?
– просто спросила она.
– Мы надолго уезжаем?
Глава 12. Париж, Париж.
По дороге до Парижа Бланш много рассказывала о себе. Оказалось, что в этот дом она переехала около десяти лет назад, когда распался ее скороспелый брак с художником из Труа, увлекшим восемнадцатилетнюю девушку разговорами о высоком, а на деле оказавшемся занудой и обычным бабником. Она и раньше жила в Бар-сюр-Сен, но когда ей исполнилось семь лет, отец, который к тому времени развелся с её матерью, забрал девочку к себе в Труа, чтобы она могла учится в хорошей городской школе. Однако, через несколько лет он вновь женился и отношения с мачехой складывались не лучшим образом, так что быстрое замужество, а затем возвращение к матери, стало лишь способом избежать неприятных контактов. Сначала она работала секретарем у владельца одной из виноградных плантаций, но затем постепенно втянулась в знахарство, котором не без успеха занималась ее мама, и через несколько лет могла самостоятельно приготовить абсолютно любой сбор. Четыре года назад ее мать погибла при невыясненных обстоятельствах — ее тело нашли только через месяц на лесистом склоне холма. Таким образом, Бланш неожиданно для самой себя стала не только владелицей дома, но и уважаемым человеком, к которому частенько обращались за помощью. Правда, за глаза ее, как и мать, называли ведьмой, но Бланш это даже нравилось. Единственная проблема заключалась в том, что мужчины избегали продолжительных контактов с ней, наталкиваясь на настороженное отношение со стороны людей, что, как известно, в небольших городках значило весьма много. Мужчины появлялись, уходили и вновь появлялись, но надолго так никто и не задержался. Кончилось это тем, что в Бар-сюр-Сен просто - напросто не осталось свободных мужчин и последние полгода Бланш жила совсем одна.
– А уехать оттуда вы не думали?
– спросил Холлисток, когда женщина закончила свой рассказ.
– Куда?! Да и нравится мне дома. У меня хорошие отношения со всеми, пусть между мной и людьми всегда сохраняется дистанция, но меня уважают. Если не брать в расчет историю с этими ублюдками, то у меня никогда не было конфликтов.
– А почему они в тюрьме?
–
– В заметке было написано, что ты сама упала.
– Комиссар не поверил, - Бланш усмехнулась.
– Сказал, что арестует их на пять суток, а я должна подумать, стоит ли их выгораживать. Свидетелей, правда, нет, но мои синяки и сломанная рука тоже говорят о многом. На руке еще следы от захватов видны... Я хочу написать заявление, что нападение было, но все же ударилась я сама, так как испугалась. Пусть пару недель поработают на общественные нужды, может и опомняться.
– Это вряд ли, - Генрих покачал головой.
– Возможно, вы не так и хорошо их знаете. Скорее всего, среди них есть предводитель, который подбивает остальных, а пока это будет так, вы не будете в безопасности.
– Да, есть там некий Гийом Ларош. Редкостный мерзавец, в тюрьме сидел даже.
– Вот видите!
– Ничего, разберемся!
– Бланш усмехнулась.
– Не хочу об этом говорить.
Холлисток пожал плечами:
– Как скажете.. вы давно не были в Париже?
Бланш рассмеялась:
– А я там была всего два раза! Один раз в детстве, и еще один раз около трех лет назад, когда ездила ругаться в министерство по поводу задержки выдачи мне лицензии на частную деятельность в департаменте Труа.
– Все получилось?
– Еще бы, выдали через неделю!
– Я предлагаю немного прогуляться по городу, как вам такая идея?
– Как скажите, инициатива в ваших руках. Что касается меня, то мне очень интересно, что будет дальше. В нашей глуши с событиями и новостями туго.
– Вы себя нормально чувствуете?
– Великолепно!
– Все же мы выпили у вас крови немного, - Генрих улыбнулся.
Бланш рассмеялась:
– Ерунда! Небольшое кровопускание никогда не во вред, а к тому же Масси сразу вернул мне силы!
– Я рад, что вы так ко всему относитесь.
– Ну вы же знали, к кому ехать!
Было около четырех часов дня, когда показались первые предместья Парижа, а еще через двадцать минут они въехали в оживленный двенадцатый округ французской столицы. На набережной Берси в машине зазвонил телефон.
– Бодари звонит, - сказал Масси, кинув взгляд на определитель.
– Я возьму, - Холлисток снял с держателя маленькую красную «Nokia».
– Алло! Да, здравствуйте, месье. Да-да, правильно делаете, что звоните. Как у вас дела? Ага, понятно. А Полин дома? Ясно. Ну что же, я вечером вам сам позвоню и еще раз поговорю с каждым. Что касается завтрашнего дня, то мы приедем к вам в девять вечера, чтобы успеть все подготовить и сразу после заката приступить к делу. Да, позвоните еще сегодня перед сном. До свиданья!
Положив трубку в карман, Генрих вновь обернулся к Бланш, сидевшей на заднем сиденье:
– Это звонил человек, который обратился ко мне за помощью и завтра мы должны будем расправится с доппельгангерами, напавшими на его семью. Я думаю, вам будет весьма интересно.
– Что надо делать?
– Об этом чуть позже. А сейчас, мадемуазель, я желаю сделать вам несколько подарков — не откажите в любезности принять их.
– Не откажу, - Бланш улыбнулась.
– Мне очень давно никто ничего не дарил, но чем я заслужила такое отношение?