Дора

Горький Максим

– Что говорит он?
– спросила она, беспокойно выпрямляясь.
– Шо воно таке - Хвима?

– Очевидно - девушка или женщина, которую он любил, любит.

– Он? Этую - Хвиму?
– громко и удивленно спросила Дора.
–

Ни, он же мене любит. Он же, как приихал, так тут меня и полюбив...

Но, прислушавшись еще к бреду студента Филиппова, она высоко подняла белесые брови, вытерла передником мокрое лицо свое, бросив сверток на колени мне, сказала:

– Это - смертное ему: порты, рубаха, туфли.

И тихонько ушла.

Минут через двадцать студент Филиппов перестал бредить Он очень серьезно посмотрел в черный квадрат окна на белой стене, вздохнул, хотел как мне показалось - что-то сказать, но - поперхнулся, и его маленькое, сожженное до костей тело спокойно вытянулось.

Я пошел искать Дору. Она стояла на террасе, глядя вниз, где небо и море, неразличимые, были одинаково темны. Она обратила встречу мне толстое лицо свое, и я был удивлен, увидав, как сурово это лицо.

– Умер. Идите одеть его, Дора.

– Не хочу.

Дора стала шаркать ногою, как бы растирая плевок.

– Не хочу, - повторила она.
– Даже и видеть такого - не желаю. Вы смотрите - какой! Говорил - мене любит, а сам...

– Но ведь вы же видели, что он умирает...

–

Ну и что ж? А - конечно, видела - разве ж я слепа? Я на свои гроши даже и смертное купила ему. Я сразу видела, как он приехал: ох, подумала я... умирает! Все - умирают. А - зачем обманывал: "Я, говорит, никогда не любил девушку". Ну на, вот тебе девушка... Ты умирай, да не обманывай...

Говорила она негромко и как будто думая не о том, что говорит. И вдруг - всхлипнула с такой болью, точно проглотила полную чашу горячей влаги и жестоко обожглась.

– Пойдемте, Дора!

– Идить, одевайте его сами, коли вы такой добрый. А я - нет. Не хочу. Что он мне был - забава?

– Я не умею одевать покойников...

– А мне что? Я ж ему чужая.

– Да ведь - умер он.

– Ну так что? Не уговаривайте мене, не хочу я видеть такого. Не обманывай...

Так она и не пошла одеть усопшего, осталась на террасе.

Обряжая студента Филиппова, я услышал тихий, но потрясающий вой. Выскочил на террасу.

Есть у человека эдакие особенные, кипучие, бешеные слезы - этими слезами и плакала Дора, стоя на коленях, гулко стукаясь головою о перила, плакала и выла, с визгом, выговаривая нелепые, неестественные слова:

– Обида ж ты моя... уродушка... детеныш... дитя незабенная...