Дорога через миры (сборник фантастических рассказов)
Шрифт:
Черчилль поперхнулся. Подавился бы ты своими соплями, злорадно подумал Торез.
— Да я был у лучшего вирусолога в нашем полушарии. И он сказал… а-апчхи!.. что ничем помочь мне не может. Да и никто, видимо, не поможет. Говорит, все антибиотики перестали действовать.
— Как это?
— Так оно и есть. Он говорит, что принцип действия лекарств как раз и заключается в том, что они убивают бактерии и вирусы. Ну, а теперь, когда всё стало бессмертным… а-апчхи!.. Я тоже ему не поверил и принимал все таблетки, какие нашёл у жены, три дня подряд. И вот, никакого результата!
Морис Торез
— А что вы хотели? — спросил он, не желая развивать подозрительную тему. Мир, полный страдающих от насморка и ангины, — не такая уж приятная штука, вдруг подумалось ему.
— К вам на приём записался профессор Пастер…
Торез не припомнил, чтобы с кем-то таким договаривался о встрече.
— Я его знаю? — наобум спросил он.
— Нет, но мне порекомендовали его принять знающие люди. Говорят, он нобелевский лауреат по биологии или медицине, не помню точно. Получил премию за интраклеточные исследования или что-то в этом роде. Короче говоря… из всего этого я понял, что у него есть какие-то соображения по поводу того, что сейчас происходит. И, знаете, шеф… мне не понравился его тон… Так мне приглашать его?
Профессору Пастеру на вид было лет шестьдесят, он выглядел моложавым и спортивным и с первого взгляда казался тем, кем и был в реальности — компетентным яйцеголовым. Торез вежливо встал из своего кресла, предложив гостю место напротив.
— Чем могу быть вам полезен? — как можно более приветливо спросил он. Конечно, Нобелевская премия по биологии — это вам не победа на конкурсе красоты штата, но даже такой человек иногда может оказаться приятным собеседником.
Гость молча рассматривал его, храня молчание, словно оценивая, тот ли человек Генеральный Секретарь ООН, которому стоит доверить важную информацию.
— Знаете ли вы, что нам осталось две-три недели нормальной жизни, не больше? — спросил он без околичностей.
Торез саркастически улыбнулся.
— Вы, стало быть, называете нашу жизнь нормальной? — попытался пошутить он.
Профессор нахмурился и пригладил волосы.
— В целом, да, — кивнул он, делая ударение на каждом слове. — Хотя люди перестали умирать, пока что они ведут себя как организованная цивилизация. Но это продлится недолго. Дня два-три от силы.
— Что вы имеете в виду? — Торез ненавидел привычку некоторых ходить вокруг да около вместо того, чтобы перейти прямо к делу.
— Это чудесное бессмертие — проклятие рода человеческого, — так же невозмутимо произнес профессор. — Самое главное заключается в том, что бессмертными стали не только люди: умирать перестало абсолютно всё, включая мельчайшие организмы, клетки и даже белковые молекулы. В самое ближайшее время в этом сможет убедиться каждый. Господин Генеральный Секретарь, наш мир вышел на финишную прямую!
Пока профессор разъяснял свою теорию неконтролируемого роста клеток пункт за пунктом, Генеральному Секретарю делалось то жарко, то холодно. Он боялся посмотреть в большое венецианское зеркало, висящее между окнами, чтобы вдруг не увидеть собственную седину.
— А через три недели, — безжалостно продолжал профессор Пастер, — каждый живой организм на этой планете будет представлять из себя бесформенный пузырь,
— И чем всё это кончится? — слабым голосом спросил Торез.
— Хм, это интересный вопрос… Думаю, что через некоторое время эти… пузыри… начнут лопаться — ведь скорость размножения клеток эпителия значительно ниже, чем остальных — а их содержимое сливаться и перемешиваться. Так что спустя, скажем, год, вся поверхность Земли будет покрыта толстым слоем бурлящей коллоидной массы, размножающейся, во всяком случае, до тех пор, пока не достигнет стратосферы. Меня в настоящее время интересует лишь одно — сможет ли эта форма проявлять хоть в какой-то мере разумные свой… Послушайте, господин Торез, что с вами?
Ответа он не услышал — Морис Торез, Генеральный секретарь Организации Объединённых Наций, без сознания лежал под столом.
Через полчаса приведённый в чувство Морис Торез информировал созванный в экстренном порядке Совет Безопасности о всех последних событиях, начиная с визита Танатоса Тринадцатого. Разумеется, сначала ему никто не поверил, но когда отдельные представители решили на всякий случай проконсультироваться со своими учёными, которые без исключений подтвердили гипотезу профессора Пастера, Совет Безопасности перешёл фактически на непрерывный график работы. Остальное человечество продолжало пребывать в блаженной эйфории, прославляя внезапный уход смерти.
Сам профессор полагал, что к его выводам уже назавтра придёт любой учитель биологии средней школы, а ещё дня через два результат вечной жизни станет очевиден даже неграмотному, и все остатки разумной жизни потонут в панике планетарного масштаба.
— Чёрт, чёрт, что же делать? — повторял сокрушённый Торез. — Наши эксперты-юристы только что подтвердили, что во всём мире не существует закона, согласно которому можно было бы насильно возложить обязанности Танатоса на кого бы то ни было. Мы предлагали эту функцию даже самым закоренелым преступникам под страхом смерти, но все как один отказались — наверняка почуяли, что до тех пор, пока на Земле нет смерти, им самим ничто не грозит. А на пророчества Пастера им просто-напросто наплевать, как и на всё остальное. Когда поверят и они, будет уже поздно.
Профессор утверждает, что у нас в запасе есть только один-два дня, после чего изменения ДНК станут необратимыми…
— Вот уж, тоже мне, проблема! — хмыкнул делегат от России генерал Куропаткин и потянулся к бутерброду с чёрной икрой. Несмотря на обвисший живот — верный признак неконтролируемого роста клеточной ткани — он не терял своего обычного оптимизма и аппетита. — Если нельзя силой — значит, нельзя вообще. Даже у нас, на матушке-Руси, мы это знаем, у нас ведь теперь демократия, её мать!