Дорога цветов
Шрифт:
М а т ь. Всего четыреста тридцать пять рублей! Как ты легко швыряешься трудовыми деньгами! Всего! Да если не четыреста тридцать пять, а пять копеек... всего пять копеек... Понимаешь: пять копеек!
Т а н я. Меня будут судить. И все придут! И все будут показывать на меня пальцем. Весь завод! Конец! Это конец. Ой, пойми! Конец...
М а т ь. Правильно! Пусть тебя судит весь пролетариат завода. И пусть тебя вышвырнут из ленинского комсомола и дадут десять лет, чтоб другим неповадно было воровать трудовые деньги!
Т а н я. Десять
М а т ь. Мало десять лет! Мало! Я б тебя... Я б тебя собственной рукой... Танька! Дочь! Дура! Что ж ты натворила? Что ты наделала? Такие деньги?! Легко сказать... У меня ни копейки. Ни одной копейки! Я за два месяца вперед позабирала... Может быть, продать что-нибудь? Пальто... За него ничего не дадут. Видишь - какое. Один только вид, что подкладка, и ваты ничего нет. Еле держится. И ничего больше нет!
Т а н я. Я еще раз... Ване скажу...
М а т ь. Не сметь! Не сметь! Слышишь? Да я со стыда сгорю перед чужим человеком. Ох, дура! Погоди... Может быть, у соседей... у товарищей... Пойду... Пойду по квартирам. По квартирам пойду. По десятке. По пятерке. Не ради тебя! Не ради тебя, дуры, имей в виду! Ради честного имени пролетария Резчикова. Ради светлой памяти отца твоего пойду. Мать, где мой платок?
Б а б у ш к а. Где там! Ох, где там! Во всем доме ни у кого больше трех рублей не найдешь фактически. Все поистратились совершенно. К нам занимать ходят. Легко сказать! Ах, боже мой, грех-то какой! Происшествие какое!
М а т ь (Тане). Сиди.
Мать и бабушка уходят.
ЯВЛЕНИЕ XVIII
Таня одна. Ее трясет озноб. Большая пауза.
ЯВЛЕНИЕ XIX
Входит Завьялов.
З а в ь я л о в. Ну, что, Танюха? Чего ты такая кислая? Ну, здравствуй! Давай мириться. Хочешь, я тебя поцелую нежненько-нежненько? Впрочем, я уже тебя, кажется, сегодня целовал нежненько-нежненько. Ну, это не важно. Фантастическая рассеянность. Почему у тебя глаза красные? Что такое? В чем дело? Слезы? Ты меня извини, но вот это уж совсем не остроумно и становится скучным.
Т а н я. Я сойду с ума.
ЯВЛЕНИЕ XX
Входит бабушка.
Б а б у ш к а. Иван Васильевич! Милый человек! Пожалей бабу! Ведь у тебя нынче получка, полный бумажник. Дай денег!
Т а н я. Бабушка!
З а в ь я л о в. Я не понимаю...
Б а б у ш к а (Тане). Молчи! (Завьялову.) И понимать тут нечего, чувствовать надо. Погляди - на ней лица нет. Иван Васильевич... Ванечка... Дорогой внучек... (Обнимает его, дышит ему в лицо.) Дай денег, не обеднеешь!
Т а н я. Бабушка!
З а в ь я л о в (отшатывается от бабушки). Что такое? От нее водкой пахнет. Позвольте... Вы просто пьяная!
Б а б у ш к а. Не пьяная, а выпивши. Это разница! И то - не я выпила, а привычка моя выпила. Проклятая моя привычка старого режима! Я ведь, милый мой молодой человек, тридцать лет у станка простояла ткачихой. А ты видел такую ткачиху, чтобы она не позволяла себе рюмочки? Это надо снисходительно уважать, молодой человек!
З а в ь я л о в.
Т а н я. Бабушка!
Б а б у ш к а (Тане). Молчи, молчи! (Завьялову.) Иван Васильевич, имей снисхождение. Не за себя прошу, за деточку нашу прошу. Ведь ей под суд идти, в тюрьму, деточке нашей. В тюрьму - ты подумай! (Становится на колени.) Не откажи! Дай денег!
З а в ь я л о в. Я не понимаю... Что это происходит?
Б а б у ш к а. Она деньги чужие потратила - четыреста тридцать пять рублей. Вот что! (Тане.) Проси, дура, он даст. Проси!
З а в ь я л о в. Что? Это правда?
Т а н я. Правда. Я сама не понимаю. Я - нечаянно. Честное слово! Свои деньги и общественные деньги... лежали вместе. Честное слово! И все так дорого, ужас! Ты понимаешь... Цветочки... Продукты... Простыней целых не было... Я стеснялась перед тобой.
З а в ь я л о в. Общественные деньги?
Т а н я. Когда у тебя не было, ведь я тебе ничего не говорила. Я только хотела, чтоб тебе было здесь, у нас, хорошо и уютно, как в будущем... А теперь у тебя есть, и вот...
З а в ь я л о в. Ах, вот что! Я же и виноват! Что это? Шантаж?! Какая гадость, какая мерзость! Мне здесь душно. Здесь воздух отравлен алкоголем и... и сапогами. Удушливый воздух старого мира! Я буквально задыхаюсь.
Т а н я. Ванюша!
З а в ь я л о в. Оставьте меня! (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ XXI
Те же, без Завьялова.
Т а н я. Что ты сделала, бабушка! (Идет к двери, куда ушел Завьялов. Останавливается. Хочет постучать. Рука бессильно падает.)
Пауза. Бабушка крестится мелко и часто.
ЯВЛЕНИЕ XXII
Входит мать.
Т а н я (быстро оборачивается к ней, с надеждой). Ну?
Пауза.
Мать безнадежно машет рукой, уходит. Пауза.
Бабушка совсем по-старушечьи плетется за матерью,
утирая нос кончиком платка или полы кофты.
ЯВЛЕНИЕ XXIII
Таня одна. Она бежит следом за ними. Потом
останавливается, поворачивается и идет к двери
Завьялова. Останавливается. Хочет опять постучать.
Опускает руки. Стоит. Пауза. Поворачивается. Идет к
кровати. Ложится. Встает. Опять ложится. Достает
рукой сундучок матери. Встает. Открывает сундучок.
Вынимает из сундучка наган, осматривает барабан.
Слышно, как поет бабушка: "Как в субботу, день
ненастный..." Закрывает дверь в коридор. Ходит на
цыпочках. Достает лист бумаги. Ищет карандаш. Не
находит. Комкает бумагу. Прикладывает револьвер к
сердцу, опускает. Крутит барабан. Отходит в угол.
Зажмуривается. Пауза.
ЯВЛЕНИЕ XXIV
Врывается Женя.
Ж е н я. Танька!
Т а н я (испуганно). Ах!
Ж е н я. Брось! Сию минуту брось! Отдай наган! Отдай сейчас же! А то как двину в ухо!
Тихая борьба. Он вырывает у нее из рук револьвер.
Дура!
Т а н я (шепотом). Тише! Не кричи! Отдай!