Дорога исхода

Пардоу Блейн Ли

– Вы никак не сможете добраться до Майлса. Он техник. А я уже подружилась с несколькими корабельными механиками. Я могу попасть в те отсеки «прыгуна» и шаттлов, куда вы никогда не сможете попасть, хотя вы и воин. Я все сделаю для того, чтобы он никому не сказал, что он там видел.

– Ты говоришь не как «связанная», Джудит, – заметил Трент. – Ты выходишь за рамки своего статуса.

– Я вышла за эти рамки в тот день, когда вы согласились на мое предложение, там, на Хайнере. Все, чего я прошу, звездный капитан, – это разрешить исполнить свой долг и применить на деле один из тех навыков, которые я получила на тренировках в предыдущей жизни. Да,

верно, что я больше не воин. Но то, что нам нужно сделать, не является почетной миссией, делом чести. Пока что весь риск операции ложился на ваши плечи. Сейчас я могу внести свой вклад. Позвольте мне снова стать тем, кем я была когда-то.

Джудит говорила со страстью, и Трент видел перед собой не техника, но воина.

– Хорошо, Джудит. Делай то, что должно.

* * * * *

Тяговый сердечник Т-корабля «Адмирал Эндрюс» был его самым деликатным механизмом. Эта главная составная часть гиперпространственного двигателя Керни-Фушиды, сделанная из сплава титана с германием, тянулась вдоль корабля на длину 740 метров. Заряжаемый от солнечного паруса и подвешенный в емкости с жидким гелием, он представлял собой массивный сверхпроводимый накопитель. Гелиевая подвеска, в свою очередь, заключалась в трубе для наладки и обслуживания, которая на время гиперпространственного прыжка между звездами тщательно запечатывалась, на что были серьезные причины. Во время прыжка инициатор поля в кормовой части корабля выплескивал огромное количество накопленной в сердечнике энергии, чтобы свернуть пространство вокруг Т-корабля и пришвартованных к нему шаттлов, а по сути – в одно мгновение перебросить их через гиперпространство от одной звезды к другой. Во время генерации поля сердечник насыщал трубу обслуживания статическим зарядом невероятной мощности. Разумеется, снаружи труба была надежно защищена и изолирована. Однако, если бы кто-нибудь во время генерации поля находился внутри нее, вблизи гелиевой подвески сердечника, то в течение нескольких миллисекунд превратился бы в чистый углерод – так велика температура и сила электрического заряда, возникающих в этом тесном пространстве.

Техник Майлс провел последнюю проверку системы предварительного зажигания и теперь вставлял контрольную плату на место, после он мог уйти из трубы обслуживания. Рутинная инспекция, которую он проводил перед каждым переходом, за несколько минут до прыжка, практически закончена. Большинство считало его работу опасной, но риска тут никакого не было. Открытый люк, ведущий наружу, находился в двадцати метрах от него, и у Майлса имелся электронный ключ, чтобы его запереть. А пока люк открыт, система безопасности не допустит запуска гипертяги.

Но, заканчивая свою работу, Майлс и не думал о люке. Майлс был человеком занятым, а через несколько минут по расписанию корабль совершал прыжок. Руки его делали привычное дело, а он уже предвкушал скромное удовольствие от карточной игры, запланированной на вечер в третьем грузовом отсеке. Сзади раздался какой-то звук, но техник не удосужился даже обернуться. Скорее всего, сумка с инструментами сползла с места. Ни один нормальный человек добровольно к сердечнику гипертяги не полезет. Даже техники избегали этого места.

Краем глаза он заметил какую-то тень, и в этот момент Джудит ударила Майлса разводным ключом по затылку. Мир в глазах техника погрузился во мрак.

Когда он пришел в себя, в ушах все еще стоял звон, он ощущал тошноту, конечности

были вялыми и плохо слушались. Вспышки красного света в камере заставили сердце ускоренно забиться – корабль вот-вот прыгнет. Майлс, цепляясь за поручень, пополз к люку. Подтянув тело к дверце, полез за ключом.

Ключа не было!..

Как в тумане, он дотянулся до интеркома и нажал кнопку аварийного вызова. Ничего не произошло.

Он не страдал. Его тело мгновенно испарилось в ярчайшей из вспышек.

* * * * *

Джудит полувошла-полувплыла в каюту Трента и закрыла за собой дверь. После прыжка в ее желудке все еще стоял ком. Трент какое-то время смотрел в ее бледное лицо, прежде чем заговорить:

– Все в порядке, воут?

– Так точно. Все будет выглядеть несчастным случаем. Но остается риск, что он все же говорил со своим начальством и рассказал ему про вас.

Трент кивнул:

– Я думал об этом. Именно поэтому и считал, что лучше все это проделать именно мне.

Джудит покачала головой:

– Вы исходите из неверных предпосылок, звездный капитан. Вы считаете, что я никогда до этого не убивала.

– Я знаю, что ты была воином, Джудит.

Она яростно замотала головой:

– Нет! Я служила в разведке до того, как перейти в Гвардию. И мне приходилось убивать раньше. Меня это не приводило в восторг, но я это делала.

Трент провел пальцами по остаткам волос и кивнул:

– А то, что я сделал с Джез, – как еще это назвать, если не убийством? Но у нас есть оправдание. Все, что мы делаем, диктуется необходимостью остановить загнивание нашего собственного Клана.

Трент говорил твердо, но он все еще помнил, как чувствовал себя после смерти Джез на Хайнере. Это была жуткая смесь ярости, отчаянья, вины и горечи. Теперь они с Джудит повязаны еще одной ниточкой.

– Ты играешь в шахматы, Джудит? – спросил он. Она была озадачена внезапной сменой темы.

– Да… Хотя уже много лет фигур в руки не брала.

Трент открыл небольшую тумбочку у койки и извлек коробку-доску с фигурами.

– Я много играл до Токкайдо. Звездный командир Руссо был моим партнером, но его игра не блистала изощренностью, которую я так люблю.

– А не будет ли это нарушением этикета, звездный капитан? Вы будете играть с человеком низшей касты.

– С этого момента, Джудит, когда мы наедине, мы равны.

Трент развернул доску и выставил белые фигурки на своей стороне. Они едва держались на доске в слабом гравитационном поле шаттла. Ночь предстояла долгая…

XXIII

Шаттл «Дхава»

Точка перехода в надире

Пивот Прайм

Туманность Калибана, Дорога Исхода

24 января 3056 года

Трент поставил пакет с едой на столик в своей каюте. Пакет спокойно стоять не пожелал и тут же принялся медленно Дрейфовать над столешницей. Невесомость… Находясь на шаттле, Трент по большей части предпочитал есть в одиночестве. Не то чтобы он избегал общества других воинов – наоборот, нечастые встречи с ними в кают-компании доставляли ему большое удовольствие. Они, как и он, были вернорожденными, у них были общие интересы, точки зрения, пристрастия и антипатии…