Дорога к любимому

Фенн Хелена

— Устраивайся поудобнее, а я тебе налью. Со сливками?

— Да, но без сахара.

Эрнест протянул ей чашку и улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой.

— А у тебя очень уютно, так и хочется остаться здесь подольше. И ты прекрасно… как бы это сказать… вписываешься в интерьер.

Налив и себе чашку, он спокойно уселся рядом с ней. Длинные мускулистые ноги оказались в опасной близости от ее ног. Сжав колени, Мейбл постаралась незаметно отодвинуться.

— Что?

— Вчера

вечером, когда мы сидели на скамье, твое платье было того же цвета, что и незабудки, растущие у твоих ног. А сегодня ты напоминаешь мне золотистую лилию в залитом солнцем саду.

Удивляясь его наблюдательности, Мейбл окинула взглядом комнату, словно впервые замечая светло-бежевые обои, циновки из светлой соломки на полу, коричневатые с золотым рисунком шелковые шторы и свое платье. Лишь на подоконнике стояла ваза с фиолетовыми ирисами, да ослепительно белые чашки на подносе контрастировали с окружающим.

— Незабудки — это просто совпадение, — засмеялась Мейбл. — Но мне на самом деле нравятся золотистые и бежевые тона. Действительно кажется, будто светит солнце, даже когда на улице пасмурно и идет дождь.

— Я тоже люблю солнце. — Эрнест поудобнее расположился на диване. — Ну-ка, держу пари: мы оба родились летом.

— В конце августа. — Она помешала кофе, чтобы расслабиться. — А ты?

— В начале июня. Что доказывает мою теорию: если родишься летом, хуже выносишь зиму.

— Ты все придумал, — улыбнулась Мейбл.

— Ну и что. Когда ты злишься, ты красива, — прошептал Эрнест. — А когда смеешься, у меня просто дух захватывает.

Внезапно Мейбл показалось, что платье почти не прикрывает ее: вырез вроде стал слишком глубоким, а юбка чересчур короткой. Груди напряглись, соски отвердели, стоило Мейбл только расслышать намек на желание в голосе Эрнеста.

Пытаясь сохранить остатки самообладания, она уставилась на собеседника, стараясь понять, в чем секрет его столь необыкновенного воздействия на нее. Что, черт побери, заставляет ее терять последние крупицы здравого смысла?

Ведь мужчина, сидящий рядом с ней, даже не был красавцем в традиционном понимании слова. Ладно, у него густые темные волосы — пожалуй, чуть длиннее, чем следовало бы, смуглая кожа, насмешливые серые глаза — все так. Но черты лица угловатые, крупные, нос длинноват, рот широкий… Отчего же кружится голова, когда она смотрит на него?

— Не бойся, я вовсе не собираюсь воспользоваться силой и овладеть беззащитной девушкой, — заметив ее смятение, ухмыльнулся Эрнест.

— Надеюсь, — ответила Мейбл, сделав вид, будто восприняла его слова как шутку.

Она встала, потянулась к кофейнику на подносе, но тут споткнулась о вытянутые ноги гостя… и рухнула ему прямо на колени. В серых глазах Эрнеста тут

же заплясали знакомые чертики.

— Но если ты настаиваешь, — протянул он, нежно обнимая Мейбл. — Я просто-таки умираю от желания поцеловать девушку-цветок.

Она замерла. А Эрнест приподнял ее подбородок и заглянул в испуганные глаза.

— Дорогая? — хрипловато прошептал он. — Ты что, действительно боишься меня?

Глаза Мейбл расширились, она боялась вздохнуть. Нет, не его она боялась, а себя. Ее так тянуло к нему, что она чуть не теряла сознание от желания.

Мейбл попыталась было что-то сказать, но голос изменил ей.

— Господи, — простонал Эрнест, — я весь вечер сдерживаюсь, а ты, оказывается…

Он не договорил и, склонившись, поцеловал ее. Страстный настойчивый поцелуй усилил желание, овладевшее Мейбл. Закрыв глаза, она отдавалась его ласкам сначала стыдливо, а потом уже не скрывая собственных чувств. Преграда, разделявшая их, рухнула.

— Мейбл, милая… — Эрнест целовал ее нежную шею, и девушка чувствовала, что дрожит в его объятиях. — Я так хочу тебя, я…

— Я тоже, — прошептала Мейбл, и ее щеки залил яркий румянец.

— Правда?

— Да, — пролепетала она, не в силах солгать. — Я думала о тебе… Старалась забыть, но не смогла… Господи, до чего же мне жарко.

— Ну, эту проблему легко решить. — С этими словами Эрнест расстегнул молнию на ее платье и ловко стянул его вниз, до талии.

Мейбл задрожала сильнее, не зная, что делать. Глаза Эрнеста потемнели от желания, он легонько провел пальцем по прикрытой кружевом груди, по нежной коже предплечья.

— Ты так прекрасна! Я не могу устоять, мне хочется целовать тебя — каждый дюйм твоего тела. Ты такая вкусная…

— Это только на вид, — прошептала она, почти теряя сознание.

— Думаешь?

Эрнест щелкнул заколкой, сдерживающей ее волосы, и они хлынули волной на спину, потом расстегнул лифчик и жадно прильнул губами к розовому соску.

Мейбл показалось, что она тает. Неужели можно вот так раствориться без остатка, превратиться в теплый тягучий мед? Закрыв глаза, она почувствовала, как сильные мужские руки поднимают ее и укладывают на подушки, как мускулистое тело Эрнеста опускается рядом… Голова закружилась от сладострастия, тело затрепетало в ответ на ласки возлюбленного.

— Я вся горю, мне нечем дышать, — с трудом выдохнула Мейбл.

Не говоря ни слова, Эрнест в одно мгновение стянул с нее платье, оставив лишь белые кружевные трусики. Затем нетерпеливым жестом сорвал с себя пиджак и рубашку, швырнул их на пол. Сердце Мейбл колотилось так, будто готово было выскочить из груди, здравый смысл покинул ее — она была само желание и нега.