Дорога к морю

Кларк Артур Чарльз

Старый Йохан, опрятный маленький человек с аккуратной бородкой клинышком, лежал в чрезвычайно удобном кресле и курил трубку с таким видом, словно он за всю свою жизнь не проработал и дня, и только его блестящие насмешливые глаза, постоянно перебегающие с предмета на предмет, говорили о его живом интересе к делу. Его можно было принять за элегического поэта,- каким он себя и воображал,- но никто бы не посчитал его за деревенского кузнеца.

– Ищешь Джона? – спросил Йохан между затяжками.- Он где-то здесь, мастерит что-то для этой девочки. Не понимаю, что вы оба в ней находите.

Брент слегка порозовел и уже собрался ответить, но в

этот момент с одной из машин в кузнице, судя по звуку, что-то произошло. В мгновение ока старый Йохан соскочил с кресла, и примерно с минуту из-за двери слышались звон, треск и непрекращающиеся ругательства. После этого он вновь взгромоздился в кресло с таким видом, будто был уверен наверняка, что теперь-то его точно ничто не потревожит.

– Вот что я тебе скажу, Брент,- продолжил он тем же тоном, словно их разговор и не прерывался.- Через двадцать лет она станет точной копией своей матери. Ты когда-нибудь думал об этом?

Естественно, Брент не думал и теперь слегка сник. Но в юности двадцать лет – это считай что целая вечность, и если бы сейчас он смог завоевать сердце Ирадны, то плевать ему тогда на какое-то там туманное будущее. Это он и сказал Йохану.

– Поступай как знаешь,- добродушно отозвался кузнец.- Лично я полагаю, что, если бы мы заглядывали так далеко вперед, человеческая раса вымерла бы еще миллион лет назад. Послушай, а не сыграть ли вам с Джоном партию в шахматы, как разумным людям, чтобы решить, кому она достанется?

– Брент смошенничает,- ответил Джон, внезапно появляясь в дверном проеме и заполняя его почти целиком. Крупный, хорошо сложенный юноша совершенно не походил на отца; в руках он держал лист бумаги с какими-то чертежами. Бренту было интересно узнать, что за подарок соперник готовит Ирадне.

– Что это у тебя? – спросил он, не скрывая своего любопытства.

– А почему я должен тебе рассказывать? – добродушно ответил Джон. – Приведи мне хоть одну вескую причину.

Брент пожал плечами:

– Мне это абсолютно не важно – я спросил просто из вежливости.

– Только не заходи в своей вежливости слишком далеко,- посоветовал кузнец,- в последний раз, когда ты был вежлив с Джоном, у тебя неделю оставался синяк под глазом. Помнишь? – Он повернулся к сыну и бесцеремонно сказал: – Ну-ка, дай сюда чертежи – чтобы сразу объяснить тебе, почему этого нельзя сделать.

Старик критически рассматривал чертежи, а Джон, чем дольше тот их рассматривал, все более приходил в смущение. Наконец Йохан неодобрительно фыркнул и сказал:

– А где ты собираешься доставать детали? Все они не стандартные, и большая часть их – субмикроскопических размеров.

Джон с надеждой оглядел мастерскую.

– Их не очень много, – сказал он, – это несложная работа, и я думал, может быть, ты…

– Позволю тебе вывести из строя все интеграторы, чтобы изготовить эти детали? Брент, мой гениальный сын пытается доказать, что у него имеются не только мускулы, но и мозги, и для этого предлагает изготовить игрушку, которая устарела примерно пятьдесят веков назад. Я надеялся, что ты придумаешь что-нибудь получше. Между прочим, я в твоем возрасте…

Его воспоминания только успели начаться, как сразу кончились. Ирадна выплыла из оглушительного грохота мастерской и смотрела на них из дверного проема с легкой улыбкой на губах.

Если бы Брента и Джона попросили ее описать, слушателю бы показалось, что они говорят о двух совершенно разных людях. Конечно, что-то в их описаниях сошлось бы.

Волосы они одинаково бы назвали каштановыми, глаза – большими и синими, кожу – жемчужно-белой. Но Джону она виделась маленьким, хрупким созданием, которое следовало защищать и лелеять. Бренту же Ирадна представлялась настолько самостоятельной и уверенной в себе, что порой он даже подступиться к ней не отваживался. Причина столь удивительной разницы в представлениях обоих о девушке была не только в пятнадцати сантиметрах роста и двадцати трех сантиметрах в обхвате, на которые Джон превосходил Брента. Она имела более глубокие психологические основы. Любимый человек – это всегда некая фикция, образ на мысленном экране, ёна который он может быть спроецирован с наименьшими искажениями, У Брента и Джона были совершенно разные идеалы, но каждый верил, что воплощением его идеала является Ирадна. Саму девушку это нисколько не удивляло; ее вообще трудно было чем-либо удивить.

– Я на реку,- сказала Ирадна.- Брент, я к тебе заходила, но не застала дома.

Это была стрела, пущенная в огород Джона, но Ирадна тут же сравняла счет.

– Я решила, что ты пошел с Лорейн или с кем-то еще, и потому пошла к Джону. Его-то всегда можно застать на месте.

Джон остался доволен этим ее заявлением. Юноша свернул чертежи и бросился к дому, радостно крикнув через плечо:

– Подожди меня – я быстро!

Брент, переминаясь с ноги на ногу, не отрывал глаз от Ирадны. Вообще-то она никого с собой на реку не приглашала, так что, пока его откровенно не отошлют подальше, он не собирается уступать сопернику. Но молодой человек помнил, что по этому поводу существует какая-то древняя поговорка, что-то насчет того, что третий в компании почему-то бывает лишним.

Вернулся Джон. Выглядел он великолепно, одетый в ярко-зеленый плащ с алыми вставками по бокам. Плащ был Джону несколько маловат, но все равно он смотрелся здорово. Брент подумал, может быть, и ему заскочить домой и переодеться во что-нибудь этакое, но решил, что нечего рисковать. Во-первых, это выглядело бы как отступление с поля боя, а потом – битва могла кончиться раньше, чем к нему придет подкрепление.

– Ишь ты, какая толпа, – ехидно произнес старый Йохан, когда они уходили. – Может быть, мне тоже присоединиться? Юноши смутились, но Ирадна весело рассмеялась, и видно было, что Йохану это нравится. Некоторое время он стоял в дверях, наблюдая с улыбкой, как молодые люди движутся между деревьями вниз по пологому, заросшему травой склону к реке. Но вскоре взгляд его затуманился, и старый кузнец ушел с головой в мечты – мечты об ушедшей юности. Так стоял он какое-то время, затем повернулся к солнцу спиной и с хмурым видом исчез в суматохе кузницы.

Близился день весеннего равноденствия, дни становились длиннее. Бесчисленные деревни, разбросанные по всему полушарию, готовились к встрече весны. С отмиранием больших городов и возвращением человека в поля и леса население планеты вновь вернулось ко многим древним традициям, основательно забытым за тысячу лет городской цивилизации. Некоторые из этих обычаев искусственно возродили антропологи и социальные инженеры третьего тысячелетия, чьими подвижническими трудами было сохранено без потерь множество образцов человеческой культуры. Потому-то и день весеннего равноденствия сопровождался древними ритуалами, которые, из-за своей сложности, были более привычны первобытному человеку, чем людям промышленных городов, чей дым когда-то коптил небо планеты.