Дорога к океану смерти
Шрифт:
Димка вздрогнул от прикосновения к плечу. Он не заметил, как Ренат вернулся из двигательного отсека.
— Посмотри динамику данных второго топливного датчика. Мне кажется, он врет.
Семен оторвался от своего пульта и перевернулся, чтобы пристроиться рядом с Ренатом за Диминым плечом.
— В какую сторону врет?
— Похоже, у нас намного меньше. Внизу заметили, когда пошла телеметрия с третьего.
На экране появилась убедительно горизонтальная диаграмма. Семен помолчал, закусив губу.
— Как же это
— Угу. И генераторы автоматически компенсируют нехватку энергии от батарей. Программа должна бы сообщать, но почему-то не сообщает. А мы тут сибаритствовали — горячий душ, булочки…
— Как это получилось — второй вопрос, — перебил командир. — Первый — оценить потери и возможные последствия. Ренат, подключайся к Диме — а мы с Мишей посмотрим, на чем и сколько можно сэкономить.
Только через час, отвлекшись на минуту от компьютера, Димка вдруг осознал, что цепенящий страх куда-то незаметно делся.
Как получилось, как получилось… Неучтенные потери в новых солнечных батареях, ошибка в программе, неисправный датчик — все как нарочно, чтобы проблему заметили слишком поздно. Чтобы не осталось никаких других шансов, кроме позорной капитуляции. Чтобы вся жизнь, все, ради чего столько лет — нет, десятилетий! — боролся, рвал зубами, давил авторитетом, воровал с коммерческих проектов и давал невыполнимые обещания — все псу под хвост.
По оконному стеклу беззвучно ползли слезы дождя. Погоде не надо притворяться, погода может себе позволить рыдать о погибшей мечте, бессильно никнуть ветвями, безнадежно выть холодным ветром в проводах. Как хочется повыть.
— Игорь Борисович, я вам еще нужна?
— Нет, спасибо, Марина, вы можете идти. Оставьте дверь в кабинет открытой, я жду Горелова. До свиданья.
Сжав зубы, он снова отвернулся к окну. Что принесет Горелов? Может, все-таки, если сейчас начать экономить, хватит до Марса? В посадочном блоке автономный запас…
Не надо себя обманывать. Туда-то хватит в любом случае — не хватит обратно, как ни экономь, нечего и надеяться. Я и не надеюсь. А на что надеюсь? Что уже поздно поворачивать, что сейчас придет Горелов и скажет, что предельная точка пройдена неделю назад. И тогда останется только призвать к героизму ребят… И, между прочим, воззвать к священному долгу государства и спешно готовить спасательную экспедицию. Она, конечно, все равно не успеет, но система будет спасена, жизнь продолжится…
Ты серьезно думаешь, что это было бы везением — отправить ребят на верную смерть? Я точно знаю, что будет невезением: необходимость отдать приказ к повороту. Рассчитывать орбиты, писать инструкции. Своими руками загонять гвозди в гроб дела своей жизни. НАСА по такому случаю снова прибавят бюджет, и они уже точно станут первыми, а мы отстанем
Может, организовать себе какой-нибудь сердечный приступ, лечь в больницу, пусть зам командует? Он давно на мое место зубы точит, пусть насладится. Ага, великолепно. Побеждать я сам хочу, а проигрывает пусть зам? Как раз на такой случай было придумано древнее слово честь. Сделать, что должно, и потом пулю в висок.
— Можно?
Он вздрогнул и обернулся. В освещенном дверном проеме блестела лысина Горелова.
— Заходи.
Горелов подошел к столу, и стало видно, что он радостно улыбается.
— Что? — выдохнул Борисыч.
— Предельная точка поворота по обычным гомановским эллипсам через две недели, — с энтузиазмом доложил Горелов, — но через три недели еще будет очень удачное окно для траектории с захватом Венерой, она даже экономичнее. Можно, конечно, и сейчас прямо повернуть, но смысла нет, выигрыш съест торможение на подходе.
— А позже?
— Позже — все, — удивленно пожал плечами Горелов. — Если в это окно не вписаться, потом уже топлива на возврат не хватит. Так что давай, командуй, пусть ребята на всякий случай пока начинают экономить, а мы как раз все подготовим…
— Ты рассчитывал для нынешнего уровня расхода?
— Да, но это без запаса. Запас не помешает…
— Подождем еще недельку.
Генеральный конструктор вернулся от окна к столу и принялся складывать бумаги стопочкой, старательно не поднимая глаз.
— Чего ты ждешь, Гоня? — мягко спросил Горелов.
Забытое студенческое имя ударило по сердцу. Он хотел было начальственно рявкнуть, но поднял голову и натолкнулся на сочувственный, все понимающий взгляд наивных выцветших глаз.
— Не знаю, — неожиданно для себя признался Борисыч. — Чего-то. Чего-нибудь.
Пауза затянулась.
— Ну, недельку-то терпит, — протянул, наконец, Горелов.
Ни в его тоне, ни в голосе не было ни капли угрозы, но Борисыч все равно ее услышал. Интеллигент хренов. Платон мне друг, но гуманитарные ценности дороже? Не хотелось ведь посвящать генерала. Не хотелось. Но, в конце концов, мы все в одной лодке.
— Если не повернуть обратно максимум через двадцать суток, мы уже не сможем вернуться, — привычная невозмутимость Рената сейчас казалась издевательством.
— Так что же они молчат? — срывающимся голосом спросил Миша. Ему было далеко до невозмутимости. — Или Борисыч нарочно тянет, хочет нас не мытьем, так катаньем на Марс загнать?
— Это вряд ли, — рассудительно ответил Семен. — Наверное, просто ждет подходящего окна.
Он вопросительно посмотрел на Рената.
— Возможно. Хорошее окно будет как раз через двадцать дней — расход топлива на всю траекторию даже меньше, чем если раньше повернуть. Но окно короткое, меньше суток, и если его пропустить — потом вообще шансов нет.