Дорога к саду камней
Шрифт:
Война есть война, но кто, например, сказал, что на войне нужно непременно быть во всем честным с противниками? Никто не сказал. Побеждает не всегда сила, часто выиграть удается тому, чья голова лучше соображает.
Отступая через земли Грюку, начальник стражи Хидэёри приметил поднимающихся на холм самураев в коричневой одежде. Они тотчас же залегли в кустах, пытаясь понять, с кем им посчастливилось встретиться.
Очень скоро посланные на разведку самураи доложили, что незнакомцев всего каких-нибудь два несчастных десятка. Ерунда, с Хидэёри было четыре десятка, ко всему прочему им до сих пор удавалось оставаться незамеченными, наблюдая за тем, как незнакомые воины устраиваются на привал.
–
Отправив своих людей собирать стрелы, сын Тайку не поленился и сам подняться на холм, любопытствуя насчет того, кто же пожаловал в гости. Тут же его самураи выдергивали стрелы из трупов и еще живых людей, добивая мечами раненых.
Кто-то тронул Хидэёри за плечо, привлекая его внимание, и он увидел сидящего посреди побоища монаха, на поясе которого поблескивали два меча, а глаза была закрыты в молитвенном экстазе.
'Любопытно'. Вынув из ножен меч, Хидэёри приблизился к незнакомцу, готовый в любой момент отразить внезапную атаку. Человек в оранжевом не двигался.
Хидэёри подошел ближе, пытаясь угадать, дышит ли таинственный монах, воистину, было бы неразумно убивать человека, способного к столь глубокому сосредоточению. Неразумно и крайне расточительно. Много ли еще в Японии подобных людей? На всякий случай он слегка толкнул монаха ногой, но тот остался неподвижным.
Слушая, как под сандалиями трещат прошлогодние ветки, Хидэёри обошел монаха, изучая обстановку, на плечо служителю Будды села лупоглазая стрекоза, в траве прошуршала черная змейка, человек оставался неподвижным, словно статуя. Неожиданно пришло на ум странное стихотворение, которое читал ему Грюку-сан, еще когда Хидэёри был ребенком:
Дождь смыл лицо Неподвижно сидящего монаха. Девочка вышла из дома И зонтик раскрыла над ним. Сама же встала под дерево, Боясь помешать спящему. Ветер швырнул зонтик И пригоршней мелких ракушек Поранил кожу молчащего. Девочка желтым платьем Покрыла плечи монаху. Сама же стала поодаль. Солнце открыло миру Безликое изваяние, Странно молчавшее Кряду, Тысячи лет сидящее. Вздохнув, подумала девочка: – Что я такое для вечности? Пылинка, Каким и счету нет, И имени. И век мой - короткая вспышка, Капли в море, Мелькнет и угаснет. Вздохнув, припала к камню И душу свою вложила В тысячи лет грезившее тело. И солнцеВновь, на короткое время стихотворения, Хидэёри оказался в детстве, вспомнив игры в осакском замке, учащего его плавать высокого и красивого Токугава-сан и Алекса Глюка, обещавшего взять его к себе на корабль. Не взял. Обманул. Точнее, Хидэёри и сам бы не пошел, кто его знает, что может быть на уме у хитрожопого варвара.
Хотя с ним всегда было интересно, Арекусу Грюку был отменным рассказчиком, но его рассказы не были поучительными, как у приставленных к наследнику Тайку учителей. Токугава даже говорил, что большинство его историй неприличные, и их не подобает слушать готовящемуся управлять целой страной Хидэёри.
'Управлять страной!' Да уж лучше бы тогда он ходил в море вместе с Арекусу, лучше бы больше учился бою на мечах и стрельбе из луков, чем до бесконечности зубрить придворные ритуалы, как следует себя вести, что делать. Все равно в результате предатель Токугава забрал у него все, оставив смехотворно мало - построенный отцом осакский замок, небольшой гарнизон самураев, с которыми невозможно поднять восстание и, скинув предателя, занять его место. Законное место, полагающееся наследнику ?Тайку.
Хидэёри еще раз посмотрел на молчаливо сидящего монаха и вдруг узнал его. Как же давно это было - перед ним с бритой головой в монашеских одеждах восседал сам Тода Хиромацу, прозванный в военных кругах Железным Кулаком. Человек, долгое время являющийся правой рукой Токугава-сан и более десяти лет назад ушедший в буддийский монастырь замаливать грехи прошлого.
Долго же ему их замаливать!
Подчиняясь вдруг охватившей его злобе, Хидэёри замахнулся мечом, надеясь одним мощным ударом снести голову врага, но в последний момент что-то привлекло его внимание: внизу, в долине полыхнула какая-то белая вспышка. Хидэёри застыл с занесенным мечом, в то время как его самураи тоже начали всматриваться в странную и красивую картинку: по зеленому лугу летела белая молодая кобылка, весело играя с ветром.
– Хороший знак.
– Подумав, Хидэёри опустил меч. Грациозное животное весело гонялось по лугу, уморительно подскакивая, вставая на задние ноги и чуть ли не переворачиваясь через голову.
– Живи, старик.
– Наследник Тайку в последний раз взглянул на так и не проснувшегося Хиромацу, вдруг представив себя ребенком, чье лишенное души тело - пригоршня осенних листьев - упало на руки каменного изваяния монаха.
Приказав своим людям следовать за ним, он повернулся к Хиромацу спиной и, нимало не опасаясь подлого удара, начал спускаться с холма. Когда они почти что выбрались на дорогу, прозвучал гром. Но дождя не было.
Глава 46
ХИДЭЕСИ
Хочешь освободиться от беспокойств, терзающих тебя? Умри.
Хидэёси родился в семье крестьянина Яэмона, в деревне Накамура, что в провинции Одавара, в конце зимы пятого или шестого года Тэнбун . Придворные льстецы убеждали Хидэёри в том, что его отец - отпрыск обедневшего самурайского рода, предки которого служили пехотинцами асигару, но Хидэёри знал наверняка, что у него крестьянские корни. Отец никогда не стеснялся признавать это. Признавать, что он, крестьянин из деревни Накамура, сумел поставить на колени всю Японию, в то время как сынки даймё были способны только сочинять стихи и переплетать ноги с женщинами.