Дорога к себе
Шрифт:
Мой родной город встретил меня ленивым пробуждением. И хотя солнце рассыпало теплые лучи, людей на улицах не было.
Не сразу вспомнила, что сегодня выходной – воскресенье.
На остановке, куда подошла желтая гармошка, я стояла пару минут. Чувствовала себя странно: все вокруг было в темных тонах, а строения шатались, словно дышали. Списав это на переутомление, шагнула в открытую дверь автобуса. Моей попутчицей стала пустота.
Прошла в конец салона, села и закрыла глаза. Хотелось спать.
Автобус
Почувствовав резкое торможение сквозь сон, успела ухватиться за сиденье и пробудилась. Мы ехали по узким улочкам. Я внимательно всматривалась, но не узнавала место. Дорога вся в выбоинах. Дома, заборы выглядели старыми и неухоженными. Похоже, я давно не была в этой стороне города, иначе бы поняла, где мы. И спросить некого. Поднялась, чтобы не пропустить свою остановку.
На следующей вошла красивая молодая девушка лет двадцати. Она взялась за поручень и отрешенно отвернулась. Ее яркие и правильные черты лица заставили позавидовать:
«Мне бы быть такой красивой…» – небольшое темное пятно на щеке потянуло на себя внимание. – «Родимое?»
Я опять прикрыла глаза, тело растворилось, а разум уволокло в темную воронку. Через секунду стояла в чужой квартире, рядом с незнакомым молодым человеком и видела его злое выражение лица. Он кричал девушке, которая со мной ехала в автобусе, что не любит и больше не хочет быть с ней. Девушка плакала и утверждала, что не сможет жить без него. Он злился еще сильнее.
Автобус притормозил, и я открыла глаза. На мне все гудело, словно что-то бушевало внутри.
«Что это? Или просто сон?»
С трудом пришла в себя и оглянулась. Моя попутчица стояла в стороне. Я решилась подойти ближе и заглянула в лицо. Оно было мокрое. Глаза, полные слез, безразлично смотрели в окно.
Мое дыхание стало тяжелым, а тело болезненно неповоротливым. Хотелось плакать, кричать и просить о помощи. Я коснулась ее руки.
– Что ты делаешь? – встрепенулась девушка. – Кто ты?
Я не сразу нашла ответ. Те чувства, которые рвались изнутри, не принадлежали мне, но крепко держали рядом с ней.
– Я та, кого ты любила, но потеряла.
– Мама… – вскрикнула и тут же заплакала девушка. – Я очень любила маму, но…
Незнакомка присела, закрыв лицо ладонями. Некоторое время она крепко сжимала губы, а затем вырвался плач, словно крик чайки. В ответ автобус сильнее рванулся и зарычал, выбрасывая хлопья удушливого газа. Его запах просочился в салон и затанцевал в солнечных лучах. Заскребло в горле. Я закашлялась. Это отвлекло от попутчицы.
– Знаешь, я все время чувствовала, что она рядом… – наконец заговорила она сквозь слезы. Помолчав
– Она простила, – я поняла, что во мне говорят чувства ее матери. Прислушивалась к себе. Как отхлынувшая волна, напряжение и волнение отступало. Оно вывернуло меня наизнанку и мне больше не хотелось касаться этого разговора.
Некоторое время мы молчали, погрузившись в мысли, а затем я подошла к выходу.
– Ты уходишь? – потянулась за мной девушка.
– Мне пора, – внутри давило тяжестью, но в этот момент передо мной открылось ее будущее. – У тебя все наладиться. Будешь благодарна ему, что расстались. Встретишься через восемнадцать лет. И только для того, чтобы забыть навсегда… Запомни! Чтобы расстаться навсегда.
– Кто ты? Как ты можешь это знать? – она подступала.
– Не знаю.
Автобус остановился и, когда я вышла, меня уже не интересовала попутчица, но, присев на скамейке, все еще смотрела на нее.
– Кто ты? – крикнула девушка, и дверь плавно разделила нас. Автобус тронулся и, прощаясь, вильнул длинным хвостом.
Я сидела долго. Дома вокруг выглядели грязными и старыми. За остановкой шла стройка, и я не сразу поняла, что это наша гостиница.
«Опять ремонт затеяли. Окна, двери меняют. Ведь двадцать лет строили… и снова леса вокруг возвели», – подумалось.
К прибывающим автобусам подходили редкие пассажиры, меня как – будто не замечали, хотя со многими были знакомы. В тот момент я не придала этому значения, как и тому, что пришлось сидеть на месте долго, прежде, чем появиться желание отправиться домой.
Моя улица встретила так же, как и провожала – пустотой. Мне подумалось, что я никуда не уезжала и все, что произошло, сон. Только настроение изменилось, и внутренняя беззаботная девочка повзрослела на десять лет.
Отца дома не оказалось. Пусто было и в кастрюлях. Холодильник растерянно предложил мне несколько яиц.
После душа я запила чаем приготовленную яичницу с макаронами и свалилась в кровать.
Проснулась от громкого голоса бабушки – папиной мамы. Разговаривала она на кухне.
Сонная, я встала и подошла к двери.
– Прекрати. Сколько можно? Мне ведь тоже тяжело, – доносились бабушкины окрики. – С чего ты решил, что с ней случилась беда?
– Не могу дозвониться. И Зинин телефон недоступен, – прозвучал испуганный папин голос. – Как же это? Только что не стало жены, а теперь и дочь. А если она погибла? Что делать? Где искать?
Бабушка, всегда строгая, и, часто, молчаливая, перешла на крик:
– Я просила тебя не отпускать одну. Я же приказывала… Ты потакал ей во всем. Вот и выросла избалованная. Теперь расхлебывай свое воспитание… Иди. Ищи.