Дорога к тебе и от тебя

Эдриан Лина

— Ты издеваешься? — наконец, спросила я.

— Возможно, — не стал отрицать Тим, чем разозлил меня окончательно.

— Это моя жизнь, мой муж, мой брак, — зашипела я, перестав играть в холодность и отстраненность, — какого черта тебе надо?

Его усмешка стала шире, начиная даже напоминать слабую улыбку. Ему будто нравилось видеть мою злость, мой гнев.

— Мне. Так. Хочется, — отделяя каждое слово паузами, ответил Тимур.

— Ты шутишь? — не веря услышанному, уточнила я.

Он безумен? Что здесь вообще происходит?

—

Если не хочешь предложить мне что-нибудь, что меня заинтересует, то тебе пора уходить, — с той же усмешкой, из-за которой я себя чувствовала глупой, слабой и какой-то мелкой в его глазах, сказал он.

Я зарычала. Натурально зарычала, хотя даже не знала, что способна на такой звук. Рядом стоял стакан с водой, я схватила его, и выплеснула содержимое в Тимура, с извращенным удовольствием наблюдая, как его лицо становится мокрым, а капли скатываются по нахмуренным бровям и напряженным чертам.

Резко встала, схватив второй стакан, там уже была цветная жидкость, наверное, сок, собираясь выплеснуть и это в ненавистное лицо. Но Тимур оказался рядом так быстро, что я даже не успела заметить его приближения и, резко сжав мое запястье, выкрутил руку так, что стакан вывалился из рук, упав с тихим, глухим стуком, а жидкость впиталась в темный ковер, который лежал под нашими ногами.

Я зашипела от боли, негодования и бессилия. Вскинула голову, зло смотря в глаза своему мучителю.

— Ненавижу, — простонала, прошипела.

А он резко дернул меня на себя, так что я чуть не потеряла равновесие. Рукой схватил за затылок, зарываясь в волосы и жестко впился в мой рот. Я сжала губы, не желая поддаваться. Начала извиваться, пыхтеть. Вторую руку он положил на ягодицу, больно сжимая и притягивая к себе. Я невольно застонала, когда почувствовала, насколько он возбужден. В эту же секунду его язык ворвался в мой рот. Я ощутила вкус яблока и мятное послевкусие. Я задыхалась. Он как будто проглатывал меня — так жадно и неистово его язык атаковал мой рот.

“Нет, нет, нет, пожалуйста”, — мысленно думала я, а в реальности мои пальцы зарылись в его волосы, а я сама поддалась вперед, желая не просто ближе прижаться, а раствориться в нем.

Его горячее, твердое тело сводило меня с ума. Запах убивал силу воли. А напор лишал разума.

Он резко прижал меня к стене, так что от удара вырвался отчаянный выдох.

“Нет, нет, нет, пожалуйста”, — молила я, одновременно не желая, чтобы все это прекращалось.

Мне было так хорошо в его руках. Будто мое тело было создано для него. Словно оно не признавало никого больше так явно, как Тимура. Как будто мое тело было вылеплено под него, для него.

Его горячие руки резко подняли платье, оголяя меня почти до пояса. Я запротестовала, понимая, к чему все идет.

“Нет, нет, нет, пожалуйста”, — мысленно плакала я.

Это все ненастоящее. Я не могу изменить мужу второй раз подряд. Второй день подряд. Не могу. Боже. Не могу.

Он резко развернул меня, прижимая грудью к стене, упираясь

в задницу возбужденным членом.

— Пожалуйста, остановись, — наконец, простонала я, когда он освободил мой рот от своего языка.

Но он промолчал. Он отодвинул полоску трусов, и я почувствовала, как два пальца резко, не церемонясь погрузились в меня. Я была мокрой, горячей, готовой для него. Молчаливые, тихие, бессильные слезы опять покатились по моим щекам.

“Вот и поговорили”.

Его жадные губы впились в чувствительное место на шее. Там, где сегодня целовал меня мой муж. Но если днем я даже не возбудилась от прикосновений Дениса, то сейчас от резкого, горячего дыхания и агрессивного всасывающего ощущения, меня прострелила волна томления и удовольствия.

Так не должно быть. Мое тело не должно быть таким податливым в его руках.

Его пальцы ритмично и жестко двигались внутри меня, второй рукой он мял мои ягодицы, водил по телу. Он уже не удерживал, а я не вырывалась. Сама выставила руки вперед, чтобы дать немного пространство для маневра.

— Пожалуйста, — тихо прошептала я, даже сама не зная, что прошу — остановиться или не прекращать.

Но Тимур знал, видимо, лучше меня. Его пальцы отодвинули шелк выреза, коснулись напряженных сосков и начали их теребить и выкручивать. Я заскулила, застонала, сама начиная более активно насаживаться на его пальцы.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — лихорадочно и исступленно шептала я, все еще не понимая, что я прошу, о чем умоляю.

Я почувствовала резкое, пронизывающее напряжение. Еще секунда, и мой мир разлетелся бы на миллион осколков. Если бы он позволил. Но он не позволил. Вытащил из меня пальцы, заставив меня в очередной раз заскулить. Влажные пальцы размазали мою влажность по чувствительному клитору, немного давя и выкручивая. Я поддалась вперед, требуя большего.

Он развернул меня опять к себе лицом, вглядываясь в мой ошалевший, возбужденный взгляд. Я сама потянулась к нему за поцелуем, пытаясь прильнуть всем телом.

Сейчас я не была пьяна и не знала, как я буду себя потом оправдывать. Но в этот миг я не могла думать ни о чем и ни о ком. Только о его руках, губах на своем теле. Только о его члене глубоко во мне.

— А говорила “никогда”, — прошептал он в мои губы.

И я замерла. Застыла. Меня будто окатили ведром ледяной воды. И я резко начала отстраняться, отрицательно и испуганно мотая головой.

“Боже, что же я творю? Что я творю!?”

Тимур заметил перемену во мне и его глаза угрожающе сузились.

— Не смей, — предупреждающе прорычал он.

Что не сметь? Уходить? Останавливаться?

Но паника внутри меня звенела так сильно, как будто кто-то, наконец, включил сигнализацию. Она орала, вопила, обвиняла меня во всех смертных грехах.

Что этот мужчина делал со мной? Почему он так на меня влиял?

Он резко схватил меня за волосы, дергая обратно к себе, прижимаясь к моему лбу своим.