Дорога, которая не кончается…
Шрифт:
Эвелин кивнула. Посмотрела на Ринальдо в упор.
— Ты сказал, что Шер умер…
Какой идиотский бред, подумал Странник. Не может быть. Шер… Нет.
Лицо Эвелин перед глазами вдруг поплыло, и в возникшей гулкой пустоте, эхом раздробясь о стены, грохнул пистолетный выстрел.
Эпизод XXIV: ОЧЕВИДЦЫ
…Потом, когда милиция осматривала номер, там не нашлось ничего, что надолго задержало бы их внимание. Пистолет со сточенными номерами, не слишком дорогая антикварная шпага, да горсть стершихся до неузнаваемости монет
…Они с трудом выбрались оттуда. Мир не выпускал их — мир, ставший бесконечно чужим и опасным. А когда выбрались, Элен ушла, на прощание оставив ему Ключ — невзрачный блеклый кулон на темной цепочке…
Он возвратился в гостиницу и, не найдя лучшего места, оставил его лежать на зеркальной полочке в ванной. И когда в один прекрасный день кулон исчез, он почти не удивился.
И снова шло время, и собеседниками его были лишь горничная да несколько постояльцев, которых он видел ежедневно, спускаясь к обеду. Завтрак и ужин горничная приносила ему в номер.
В своем пистолете он, вернувшись, обнаружил только две пули. Три из семи были выпущены на его глазах, а куда исчезли еще две, он не знал. Да, надо сказать, и не интересовался.
Так и жил он почти полгода, изредка выбираясь побродить в парк.
Администрация гостиницы его не трогала — видимо, он пришелся по душе немногочисленной обслуге. Тем более, что плату за номер вносил аккуратно и регулярно.
Кипевшие в городке страсти — выборы мэра, убийство двух сотрудников банка, открытие театра и тому подобное, его не затрагивали, он просто не интересовался этим.
Дважды к нему приходили гости.
Один раз — Шериф, который долго и непонятно расспрашивал его о каких-то людях, о которых он не имел ни малейшего представления. И второй раз — незнакомец, назвавшийся эльгаэр, вроде бы даже знакомый Эльдиса. Он пытался обвинить Шера в том, что уйдя из Эннорэ и уведя за собой Беглецов, тот обрек на смерть целый остров к западу от Гаваней, где остались живые эльдалиэ, люди, и вроде бы даже драконы. Он спокойно выслушал гостя, и, когда тот закончил, спросил, пожав плечами: «Ну и что?». Незнакомец наградил его возмущенным взглядом, и выскочил за дверь…
С тех пор его не трогали.
Друзей или знакомых в городе у него не было, за исключением, пожалуй, собаки сторожа, молодой наглой дворняги, сопровождавшей его в тех редких случаях, когда он покидал номер.
Дневника он не вел. Горничная лишь однажды видела в его номере стопку исписанных листов, но бумага была потрепана, а чернила слегка выцвели, и она решила, что это было написано очень давно…
«…Таким образом, пострадавший никак не может являться жертвой преступного замысла. В момент выстрела он находился в комнате один; дверь была заперта изнутри, а раскрытое окно выходило во двор гостиницы, где в это время находилась горничная Алла Лайнис (см. личное дело в картотеке мэрии), которая и вызвала милицию. Она оставалась там до прибытия опергруппы, и утверждает, что через окно комнату никто не покидал.
На пистолете, из которого был произведен выстрел (согласно заключению экспертизы — «Зеггер-М», номер предположительно 7-22-15, по картотеке не проходит),
(Из докладной начальника восьмого городского отделения милиции капрала Арнолда Паулиса, 28.6.03.)
Эпилог: СИЯЮЩАЯ СФЕРА
Собственно говоря, повесть на этом можно считать законченной. И необходимость каких-либо эпилогов и комментариев видится весьма сомнительной.
Ибо если верно, что все миры — это лишь различные отражения некоего первого, Истинного мира, которые он отбрасывает в пространстве, то любая проходящая через них дорога неминуемо замкнется в кольцо.
И тогда рано или поздно — идущий по ней окажется в той самой точке, откуда он начал путь. Но ведь –
Может быть две звезды, Может быть две беды, Солнца два, или две луны, Но ни смертный, ни бог Не видал двух дорог, Чтобы были во всем равны…А если — кольцо?
«Тогда — остаются только дождь, тоска и сказка. Дождь, в который не войти, тоска, которую не избыть и сказка, которую не рассказать».
А откуда я знаю эту сказку? Кто поведал мне ее? Эту нежную и грустную злую сказку, такую обычную и такую непохожую?
Может быть, это всего лишь эхо той большой сказки, чьим гостем я стал и в чьем доме засиделся допоздна, так что в конце концов сердобольные хозяева даже оставили меня переночевать.
А может быть, это рассказала мне моя нездешняя спутница, та, кого звал я сестрой, кто был моим другом и проводником на этой Дороге.
Или я сам сочинил ее — услышал в ночной тишине или вовсе высмотрел в ряби на поверхности парковых озер. Все может быть. Какая разница? Когда поет менестрель — кто посмеет обвинить его во лжи?..
А когда он допел?
Как быть путешественнику, когда осталось лишь понимание того, что нет выхода из замкнутой в кольцо бесконечности?
Хотя умные люди не зря говорили, что «в действительности все несколько не так, как на самом деле».
Ведь миры и Дорога — не плоская схема. И если представить ее в пространстве…
Вы совершенно правы, о многомудрые друзья мои, все так и есть. Вселенная — прекрасная, как елочная игрушка, сфера, в центре которой находится источник света — истинный мир, Эдем. И в каждой точке сферы этот свет преломляется по-своему, сохраняя цвет, но создавая множество оттенков, каждый из которых и есть мир, и Дорога, идущая по ним, приближается постепенно к Первичному Миру, который тоже не конец, а начало…
И тогда путь действительно бесконечен, а уход — слабость. Но легче ли стать Странником?
А легче ли — не стать?
И мне — тому, кто не был там никогда, а только — так, что-то видел, что-то слышал, а что-то и придумал, так вот, мне осталось только записать то, что удержалось в памяти, и, завершив данный труд, постараться выбросить из головы все, что с ним связано. Или — когда-нибудь потом придет ко мне ответ оттуда, и я пойму, что правы были те, кто говорил, будто я всего лишь вижу существующее в действительности, не имея над ним никакой власти, кроме власти рассказчика…