Дорога мертвецов

Белозёров Михаил Юрьевич

Его сразу развезло, хотя стало очень, очень тепло, и огонь, который поселился в желудке, разбежался по всем, всем жилам. Захотелось спать. Его клонило то вправо, то влево. В последний момент Костя чудом не упал со стула, а когда надо было встать, упирался то плечом в буфет справа, то клевал носом в умывальник слева. Он вздрагивал, как больная лошадь и таращился в коридор, откуда, скорее всего, должна была проистекать опасность. Но сон наваливался все сильнее и сильнее, затягивая в свои видения, и сил не было с ним бороться. Костя понимал, что засыпать

нельзя, что надо встать и уйти, пока его не поймали и не превратили в синего человека. Тем более, что в прихожей стояли кирзовые сапоги, которыми можно было воспользоваться, а на вешалке висел вполне приличный бушлат. Но сон затягивал все сильнее, он пьянил сознание и предлагал сладостные видения. И Костя почти уступил ему.

Вдруг он услышал сквозь тяжелый морок, как кто-то зашел в сени, и хотел схватить свой автомат, но его почему-то под рукой не оказалось, хотя Костя точно помнил, что прислонил его справа к столу. Тогда Костя сорвал с поленьев еще сырые ботинки с носками и спрятался под стол, на котором стоял самовар. Вошли двое в яловых сапогах и оружием, которое однако оставили в прихожей.

– О, – воскликнул один из них сиплым голосом, – чаек! – и расселся на стуле, на котором только что сидел Костя.

– Где-то здесь у Ирки должны быть сушки, – сказал другой, судя по звонкому голосу помоложе.

Он стал шарить в буфете, гремя баночками и шурша пакетами.

– Брусничное варенье будешь?

– Гадость… надоело… – ответил Сиплый. – Водки нет? Что-то мне водкой пахнет!

– Откуда у Ирки водка? Она одна не пьет.

– Я говорю, пахнет, значит, пахнет. У меня на это дело нюх особый.

– Да ладно, брось. Я бы знал. Что мне, для друга жалко.

– А может, и жалко! – хитро ответил Сиплый. – Откуда я знаю?

– Ну тогда поищи сам, – с вызовом ответил Молодой.

– А-а-а! – засмеялся Сиплый. – Пошутил я, пошутил. Хотя пахнет точно.

– Ты знаешь, а мне ведь тоже пахнет.

Костя, который сидел ни жив, ни мертв, перестал дышать.

– Ну так поищи для друга!

– Я точно знаю, что самогон она давно не гнала. Не из чего бражку делать. Последний раз когда завоз был?

– Осенью.

– Вот! Видишь! А когда будет следующий, неизвестно. Откуда у нее самогон? Сахар – ек.

– Бабы народ хитрый. Пахнет не самогоном, а водкой. А водка у нас у кого?

– Иди ты! – предупредил Молодой после паузы. – А то в дыню дам!

– Брось, чего ты?! С тоски и не то сотворишь! Или скажешь, что Ирка у тебя не такая? Вот моя Лорка, как она была в меня влюблена! Клялась быть верной не хуже жен декабристов. Поперлась за мной на край света. Зимой у нас на кухне сосульки висели, а в умывальнике лед плавал.

– Да помню! – согласился Молодой.

– А что учудила? – продолжил Сиплый. – Втрескалась в лейтенантика!

– Ну-у-у? – лениво отреагировал Молодой, наливая в кружки чай.

Но Костя уже понял, что сейчас будет мордобитие – слишком резиновым был голос у Молодого.

– Из последнего пополнения.

– Ну-у-у и?..

– Что

ну-у-у и?.. – переспросил Сиплый. – Я его отправил в Земляное, а ее порешил.

– Лорку, что ли? – насмешливо удивился Молодой. – Врешь, я ее сегодня видел!

– Конечно, не до смерти, но рука у меня тяжелая. Слушай, чего ж так спиртом пахнет?! – И, отогнув клеенку, заглянул под стол.

С минуту он смотрел на Костю, как на приведение, а потом они его вытащили в коридор и стали избивать.

– Вот он твой лейтенантик! – радостно кричал Сиплый, норовя заехать кулаком Косте в лицо, чтобы поставить синяк.

Но у него сразу не получилось, потому что каждый раз, когда, казалось, его кулак должен был найти свою цель, Костя исхитрялся уворачиваться, хотя его крепко держал Молодой.

– Погоди! Погоди! – твердил он. – Сейчас мы тебя! Ты не крутись! Не крутись! Будь мужиком!

'Бах!'

– Да что ж ты в меня бьешь, придурок?

– А ты держи крепче!

'Бах!'

– Ну ты и гад! – воскликнул Молодой, готовый оставить Костю в покое и броситься на мазилу.

– Стойте! Стойте! – закричал Костя, вдруг с легкостью разрывая объятья Молодого. – Вы синие люди?!

– Не люди, а человеки, – назидательно поправил Сиплый. – Люди на Большой земле живут, а мы человеки.

– Так я оттуда и прибыл! – огорошил их Костя.

– Ты, правда, приехал не к мой Ирке?! – обрадовался Молодой, отпуская его.

– Конечно, правда! Я просто грелся, – и Костя кивнул на ботинки, которые валялись под ногами.

– А спирт у тебя откуда? – с подозрением спросил Сиплый, не желая так просто расставаться с Костей.

– С позиций. Я у Гайдабурова в гостях был да заблудился в снежном заряде.

– Должно быть, не врет, – сказал Сиплый, – был заряд. То-то мне морда его незнакома. Точно! Он не из нашего гарнизона!

И только он собрался отпустить Костю на все четыре стороны, как влетел генерал Лаптев собственной персоной и как заорал:

– Молчать! Смирно! Руки по швам! Дайте мне его обнять! Дайте! Я сотворю из него настоящего, первосортного 'глушителя мыслей'.

Костя, который уже понял, что это сон, рванулся что есть сил, хотел убежать, да не смог. А подлый генерал, от которого почему-то пахло чем-то горелым, все приближался и приближался, и Костя уже знал, что неизбежно станет синим человеком. Ему сделалось так противно, что он дернулся в одну сторону, в другую, мучительно застонал и… проснулся.

Он по-прежнему сидел на стуле. Ботинки упали с поленьев, и у одного из них тлела подошва. Носки высохли, а колени стали горячими.

Костя принялся обуваться. Руки и ноги у него нагрелись, а лицо пылало. Должно быть он заболевал. Черт с ним, все равно успею, подумал он.

– Новенький, что ли? – спросила незнакомая женщина и прошла в комнату.

Костя никак не мог зашнуровать левый ботинок. Шнурки были мокрыми и непослушными.

– Новенький, новенький… – радостно подтвердила другая женщина и тоже прошла в комнату.