Дорога миров
Шрифт:
И он побежал. Этот район он знал неплохо и поэтому все время пользовался переулками и проходными дворами, что значительно сокращало путь. Ему приходилось перепрыгивать через мусор, спотыкаться о гнилые корзины из-под бананов и ананасов, получать по физиономии развешанным для просушки бельем. А из-под ног шарахались какие-то тени: то ли крысы, то ли молоденькие домовые. И пахло мерзопакостно.
Безусловно, на бульваре пахнет лучше, но успеть можно только этим путем.
Он поднажал, проскочил еще пару улиц, углубился в кривой переулок
Ишь ты, тоже торопишься. Значит, направление я взял верное. Теперь бы как-нибудь его обогнать.
* * *
Город обезлюдел. Дома вокруг были старые и полуразрушенные.
– Может, вернемся? – спросила Маша.
– Прорвемся. – Сергей решительно сжал губы. – В конце концов, хотим мы вернуться домой или нет? Хотим! Тогда вперед!
Они пошли дальше, и эхо их шагов гулкими мячиками рассыпалось по лабиринтам улиц, отражаясь, дробясь и снова возвращаясь.
– Ты знаешь, в детстве мама мне подарила куклу, – сообщила Маша. – Она была такая красивая и имела две головы. Одна блондинка, другая брюнетка… Ох, что это?
В одном из домов что-то с треском обрушилось.
– Чепуха, – сказал Сергей, и они пошли дальше.
Маша стала рассказывать про куклу, про то, как ее отобрали соседские мальчишки. И что из этого вышло. А потом она рассказала еще… и даже вроде успокоилась, оттаяла. Да и Сергей почувствовал себя гораздо лучше, совершенно машинально выбирая направление движения и уже не оглядываясь по сторонам. Даже рассказал, как искупался в великой луже.
За всеми этими рассказами они далеко не сразу услышали топот. А потом было поздно.
Из-за угла, метрах в трехстах от них, выскочил белый крокодил. На бегу он открывал и с треском захлопывал пасть. Следом за крокодилом бежал Мирон. Он размахивал мечом и кричал:
– Стой, тварь! Стой, животное!
Крокодил не обращал на него никакого внимания, совершенно недвусмысленно взяв курс на Сергея и Машу.
– Интересно, – спросил Сергей. – Что ему надо? А Мирону?
– Действительно, странные какие-то, – пожала плечами Маша. – Они что, мухоморов с утра поели?
В этот момент Мирон догнал крокодила, замахнулся, но тут же, обо что-то запнувшись, со страшным грохотом растянулся посреди дороги.
На бегу крокодил обернулся, насмешливо рыкнул и еще сильнее заработал лапами.
– Надо бы помочь Мирону, – сказал Сергей. – Вдруг ушибся?
– Пойдем, – встревоженно сказала Маша и взяла его за руку.
Но тут крокодил оказался настолько близко от них, что Маша увидела его маленькие злобные глазки, а также клыки, на которых пузырилась желтоватая слюна. Шестым чувством, чувством самосохранения, она вдруг осознала, что это – опасность, и закричала.
Эхо ее голоса отразилось от противоположного дома, многократно усилилось, ударило в следующий, еще и еще… и наконец вернулось. Стена соседнего дома дрогнула и рухнула, в падении разваливаясь
– Идиоты, – горячился Мирон. – Сколько раз вам говорить, что назад возвращаться нельзя? А если бы попали на обед этой зверюге?
– Но ведь она погибла, – возразила Маша.
– Глупенькая. Появится другая, и уж от нее-то вы не спасетесь. Вам сейчас надо вообще исчезнуть с этой планеты. Понимаете? И я вам могу это устроить. Вот только бы к сумеркам успеть на свалку…
Улицы, по которым они шли, постепенно становились чище. Стали попадаться люди и совсем нелюди.
Ярко накрашенная красотка с огромным бюстом и умопомрачительными ногами шла в обнимку с мешком из грубой холстины, туго набитым, ковыляющим на несгибающихся палках. В верхней его части поблескивали оловянные пуговицы, заменявшие глаза. Чуть дальше трехметровый богомол, вцепившись в телеграфный столб, бился об него головой и кричал: “Ну поговорим же, поговорим!”
А столб вдруг вытащил из тротуара две приземистых, сильных ноги и перешел на другую сторону улицы. Богомол увязался было за ним, но, получив пинок, отстал и поплелся прочь.
А они все шли и шли. Теперь Мирону не надо было оглядываться. Сергей и Маша чуть ли не наступали ему на пятки.
Мирон подумал, что они все-таки изменились. Они явно стали более похожи на нормальных людей, а это хорошо и одновременно плохо. Плохо потому, что нормальным людям почти невозможно жить на этой свихнувшейся планете.
Мимо потянулись деревянные дома. Народ здесь был попроще. Бабы лузгали семечки, мужики играли в карты или употребляли “горькую”, солидно закусывая ее крепенькими, собственного посола огурчиками.
Кое-где вместо асфальта были положены деревянные мостки, по которым гулко топали ватаги ребятишек, запуская змея и играя в войну.
– А куда мы идем? – спросила Маша. На щеке у нее краснело пятно кирпичной пыли. Но она его даже не пыталась стереть, а все оглядывалась и оглядывалась.
– Я же сказал – на свалку, – ухмыльнулся Мирон.
– На свалку?
– Ну куда же еще? В этом мире нам только там и место.
– А что там делать?
– Увидите, – снова ухмыльнулся Мирон. – Вы только не пугайтесь. Я же сказал, что все беру на себя. Доставлю куда надо и в самом лучшем виде.
Теперь город кончился, и они шли по лесной дороге. Под ногами хрустели осколки битого стекла и шелестела грязная скомканная бумага.
Наступила ночь, и лес сделался незнакомым и таинственным.
– Быстрее, быстрее! – торопил Мирон. – Вдруг не успеем? Чувствуете запах? Значит, уже близко. Быстрее, быстрее!
Под конец они даже побежали, запинаясь в темноте о корни, железки и кучи битой черепицы.
“Не нагружали бы машины с верхом, ничего на дорогу бы и не падало”, – угрюмо подумал Мирон, услышав, как под подошвой хрустнуло что-то пластмассовое.