Дорога миров
Шрифт:
Легкое непонимание собравшихся, мой тяжёлый вздох, ведь Флорентийский Змий озвучил то, что можно было представить. Зато Катарина Сфорца, усилием разума таки да проникшая в извилистые мысли Макиавелли, вымолвила:
— Возможно, защищать не «его», а «их»? Тех, кого Кодекс Войны не велит убивать без крайней нужды. Только тут их и в крайней нужде придётся не убивать, а… Оглушать, ранить, но чтобы ещё и не покалечить.
— Львица Романии умеет достойно уподобиться тому зверю, в честь которого получила прозвание. Сила и разум, дополненные опытом и умением разгадывать загадки врагов, — слегка смягчившийся голос графа Ливорнского вновь принял прежние нотки. — Не просто не убивать, не калечить. Пленять, не давать причинять вреда не только «неверным», но и «правоверным» и даже самим себе. Гашишинов могли направить
— И для предотвращения подобного понадобятся куда большие потери среди войск, чем того хотелось бы. Чем те, которые считаются нами приемлемыми, — поневоле поморщился я, в голове уже примерно прикидывая, в какое число потерянных жизней нам обойдутся откровенные подлости султана Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури и его племянника Туман-бай аль-Ашрафа. — Убивать только воинов, то есть мужчин зрелого возраста с оружием в руках. Женщины же и дети, даже те, которых вот-вот можно считать юношами… Только обезоруживать, вязать и уводить из Мекки в ту же Джедду для начала. И ни в коем случае не в невольничьем положении.
— Не убивать — это я понял. Но почему остальное? — призадумался де Кордова. — Вы не раз доказывали, что ничего не делаете просто так, но это пока ускользает от меня.
— Если мысль ускользает, то она будет непременно поймана за хвост и препарирована, — уже привычно для себя скалюсь в ухмылке, которая так не нравится врагам и к которой уже успели привыкнуть друзья и союзники. — Не убьём мы — после того, как уйдём из Мекки их свои могут прирезать или умертвить иными, куда как более затейливыми способами, ну а потом сделают из нас новые воплощения Влада Дракулы по прозванию Колосажатель. Не удивлюсь, если будет что-то вроде «распятий правоверных на крестах», разрубание женщин мечами и топорами… опять же «крестовым» образом и нечто похожее и однозначно гнусное. Гадать никакого желания не имею, да и нужно ли оно нам?
— Не нужно, — отчеканил глава иоаннитов. — Мы поняли, что грозит не телам, а душам воинов Креста! Обвинения пустые, в которые поверят только враги, но для них они и будут стараться. Хоть это и претит мне и моим братьям, но мы будем защищать тех, кто, одурманенные гашишем и опиумом, станут бросаться на нас с палками и камнями. Женщин, детей, не совсем уже детей. И пусть они потом окажутся здесь, в Джедде, не как невольники, а как… гости.
Морщится Хуан де Омедес, но понимает — говоримое им сейчас необходимо для полноценной победу в Крестовом походе. Удар, нанесённый не только по телам врагов. но ломающий их души — это куда важнее просто взятых городов и заметного уменьшения числа воинов. Остальные же? Про Макиавелли и Катарину Сфорца даже говорить нечего — эти двое остротой ума превосходят многих и многих. Хмурящийся, держащийся за крест и шёпотом произносящий краткую молитву де Кордова. Не нравится, но вынужденно согласен, к тому же абсолютно предан династии Трастамара, а уж Изабелла успела понять, что мои замыслы ей только на пользу идут. Хотя и перепроверяет каждый в силу природной осторожности и подозрительности. Ну и португалец. Однозначно не то услышал, что ему хотелось бы, но молчит, только губу прикусил. Ничего, против общего мнения не пойдёт, не в том положении.
Итого — есть консенсус. Следовательно, можно начинать обсуждать, как именно в скорректировавшихся условиях предстоит выполнять как основную задачу, так и дополнительные. Поневоле приходило на ум то, что не раз и не два случалось в родном мире/времени, когда разного рода исламисты творили откровенную дичь, используя тех самых одурманенных смертников, самоподрывающихся и в качестве заслона, этакого живого щита. Что поделать, в меняющемся мире и такие вот озарения случаются. И не у одних твоих союзников или хотя бы нейтралов. Враги, им никогда нельзя отказывать в хитрости, уме, коварстве. Пытающиеся впасть в манию величия и неадекватно
Глава 12
Глава 12
1504 год, октябрь, Мамлюкский султанат, Мекка
Как предполагалось на том совете в Джедде, так оно и вышло. Стоило нам довести войско к стенам Мекки — по дороге, что характерно, не было почти никаких попыток нападения, так, мелочи, внимания не стоящие — как обнаружили то, что ожидали, но чего надеялись не увидеть.
Мешанина. Для начала на стенах этого важнейшего для мусульман города. Закованные в броню воины Мамлюкского султаната, Османской империи, Йеменского эмирата, султаната Ак-Коюнлу, они находились вперемешку с практически или вообще лишёнными защиты женщинами, детьми, подростками. Причём те, кого я по привычке называл «гражданскими», находились по большей части в наиболее уязвимых местах, а то и вовсе прикрывая собой «воинов Аллаха». Обычное дело, привычное дело… для моего родного мира-времени. Я это подозревал, вот подозрения и подтвердились.
Ступор, непонимание, что именно делать в подобной ситуации у немалой части военачальников объединённого войска. Ведь им поступили от нас, лидеров Крестового похода, довольно чёткие указания, что делать можно, а что категорически не рекомендуется. А тут вот какой неожиданный и однозначно неприятный «подарок» на стенах, с ходу. Ядрами из дальнобойной артиллерии по позициям уже вражеских орудий? Так там на одного их артиллериста с пяток баб или детишек. Идти на штурм, не подавив артиллерию и просто стрелков? Огромные потери, которые если не полностью уничтожат, то заметно просадят боевой дух войска. Сложная ситуация, как ни крути. Новая для многих и многих, но с которой им сейчас придётся справляться.
— Бить по стенам, как и обычно. Только по довольно узкому участку. Единственный, но большой пролом — вот что нам нужно, — именно такие слова услышал главный в этом походе артиллерист, Франц Рихтхоффен.
— Но приказы избегать смертей женщин и детей, что с ними?
Тяжело вздыхаю, прежде чем пояснить жестокий, но необходимый приказ. Скорректированный по причине того, что все мы видели на стенах.
— Принцип «меньшего зла». Затыкаем только те орудия, которые смогут доставать до намеченной зоны пролома в стене. Грех не на нас, а исключительно на тех, кто прикрывается слабыми, беззащитными, одурманенными. Не удивлюсь, если своими женами, детьми, матерями. Только орудия заговорят не сразу, а после наших аркебузиров под прикрытием щитовиков. Нужно попытаться снизить жертвы ещё сильнее.
— Понял вас, гроссмейстер.
Получив разрешающий определённые действия приказ, Рихтхоффен удалился, спеша озадачить уже собственных подчинённых. Мне же оставалось стоять и в подзорную трубу рассматривать окрестности. В том числе немалую часть стены этой клятой Мекки.
Перестроили, улучшили, понимая, что прежняя стена и вообще система обороны города ни черта не годится против заметно улучшившихся за последние годы орудий. Впрочем, улучшалась в основе своей пассивная защита, поскольку с активной её частью у магометан всё было куда как печальнее. Активная — это крепостные орудия, правильное их использование и всё в этом духе. А откуда всему упомянутому взяться? Немногочисленные перебежчики к магометанам по возможности устранялись, попытки шпионить на наших землях карались быстро, беспощадно и без какого-либо милосердия. Тут уж привнесённые из иных времён знания помогали бороться с местного розлива прознатчиками, а своих рассылать, причём умело, чтоб до-олго раскрыть не могли. Страх и идея, золото и шантаж, ненависть самых разных форм — всё это использовалось, всё помогало.
Ладно, не о том речь. В любом случае, стены вокруг Мекки стали более толстыми, ветхие места тем более устранили. Орудий понаставили, мягко скажем, в немаленьком числе. Тех, которые у Мамлюкского султаната и их соседей считались лучшими из имеющихся и вместе с тем отстающими уже не на одно, а скорее на два поколения от использующихся у нас, в имперской армии. И на поколение от имеющихся у испанцев, португальцев и прочих миланцев с флорентийцами. Однако и они могли доставить проблем, если не соблюдать режим правильного поэтапного штурма.