Дорога на двоих

Калбазов Константин Георгиевич

— Исправила меня не каторга, а то, что я повстречал хорошего человека. Так что кем я был, тем и остался — убийцей. А касаемо арачей… Ты же слышал, что сказал Рваное Ухо: ответят на вопросы — и никто их пытать не станет. Насколько я знаю, пинки никогда не дают выбора своим врагам и, если есть возможность, всегда пытают. Развлечение у них такое. Так что держи свой язык за зубами и подумай. И это… Побудь здесь, пока я не позову, а то еще без чувств грохнешься, возись потом с тобой.

Разговор с Либором сильно разозлил Алексея. С одной стороны, не хотелось ломать

неокрепшую психику, но с другой… Кто он такой, чтобы осуждать жителей границы? По сути, местные просто обязаны быть готовыми к тому, чтобы дать достойный отпор, и они вполне уживаются с теми пинками, которые стремятся к доброму соседству. Их слово так же крепко, как и слово пинков. Здесь даже договоры составляются очень редко, достаточно просто ударить по рукам, и это гарантирует выполнение условий куда лучше, чем бумага с гербовой печатью.

Да, ни один белый не станет необдуманно стрелять в пинка, так как тот может оказаться из дружественного племени. Причем это относится не только к рустинцам, но и к тем же валийцам. Простые люди с радостью жили бы с пинками в мире до скончания веков, в конце концов, они здесь ради лучшей доли, а не из-за жажды крови. И будь так, эти места изменились бы — постепенно, медленно, но неуклонно. Это правительства с их интересами и политикой приводят к войнам и практически поголовному истреблению аборигенов.

Конечно, хватает и больных на всю голову как среди пинков, так и среди белых. Но это вполне регулируется жесткими законами фронтира и готовностью соседей прийти на помощь. Разумеется, льется кровь. Но где она не льется? Где то место, тот город Солнца, где все любят друг друга, равны между собой и живут в достатке? Нет его и быть не может. Утопия, она и есть утопия.

— Готово, господин Дворжак.

Алексей, сидевший в тени растянутого тента, привалившись к колесу повозки, приподнял шляпу, так, чтобы из-под ее полей было видно подошедшего Рваное Ухо. Потом поднялся, отряхнул налипшие травинки и повел плечами, разминая слегка затекшее тело. Все же бессонная ночь не могла не сказаться, его разморило, и он сам не заметил, как задремал.

— Странно. Я ничего не слышал. Так крепко уснул?

— Не услышали, потому что ничего и не было. Раны мы им не перевязывали, но и не измывались. Они сами все рассказали.

— Сами?

— Ну а чего удивляться. Вот если бы мы стали расспрашивать, где их собратья или где находится стойбище, тогда только держись. Но вопросы-то никак не касаются их родных.

— Это как посмотреть. Сомневаюсь, что тот род, который причастен к смерти Верной Руки, останется невредимым.

— Вы готовы настолько потратиться? Тут понадобится сотня бойцов, не меньше, да еще снаряжение.

— Можете не сомневаться.

— Странный вы. Ну да ладно, все одно этого не потребуется. Верная Рука не попал ни в одно стойбище арачей. Все пленные в один голос утверждают, что он в очередной раз сумел выскользнуть из рук их соплеменников.

— Может, врут и хотят отвести беду от стойбищ?

— Не. С каждым я беседовал отдельно, так, чтобы другие не слышали, и потом не

сводил вместе. Если бы они знали, о чем их будут спрашивать, то сговорились бы, а так… Не врут.

— Ладно. Так что они тебе рассказали? Верная Рука жив?

Алексею трудно было сдерживаться, но он старался изо всех сил казаться спокойным, хотя сердце и ухало тяжелыми ударами.

— По их словам получается так, что, может, и жив, а может, и мертв. Отряд арачей прижал шевронов к Мраве, но тут им пришла помощь с парохода. На нем вроде как были куроки. Странное дело — куроки и пароход. С другой стороны, кого только на реке не повстречаешь. Жить-то всем нужно.

— Так что там с шевронами, — вернул наемника к насущному Алексей.

— Да непонятно все как-то. По рассказам получается, что одного из них убили, об остальных ничего толком не понятно.

— Но одного точно убили?

— Точно. Он вроде остался прикрывать тех двоих, что убегали к реке.

Остался прикрывать отход. Это очень похоже на Сергея. Он никогда не позволил бы себе пройти мимо, если имел бы возможность помочь. И потом, он был десятником, а значит, те двое — его подчиненные, а еще боевые товарищи, прошедшие с ним, судя по бумагам, весь путь от начала и до конца. Значит, Сергей все же погиб.

— Кто-то из них был там?

— Нет. Они знают это по рассказам, — пожав плечами, ответил наемник.

Ну и что меняют полученные сведения? Да ничего не меняют. Все так же нет того, кто видел бы Сергея мертвым. Значит, ничего еще не закончилось. Выходит, Болотин там же, где был раньше. Только теперь он знает немного больше. Даже если Сергей и погиб, то есть вероятность, что жив кто-то из его товарищей и нужно его искать, нужно найти куроки, что были на том пароходе. А может, они их увезли к своим шатрам? Так где сосредоточить свои поиски — в степи или на обжитой территории? Вот, казалось бы, все начало проясняться и тут же запуталось еще больше.

— Если здесь замешан пароход, то нужно возвращаться, — все же решил Алексей.

— А мне кажется, вы торопитесь.

— У куроки есть пароходы?

— Нет, про это я ничего не слышал.

— Понятно. Чем дольше продлится наем, тем больше заработок.

— Это так, да только вы и без того обещали уплатить полной мерой, если обернемся быстро. Тут другое. Если Верная Рука среди куроки, то мы это выясним быстро. У них, конечно, нет телеграфов, но вести тут разносятся куда быстрее, чем на обжитых землях. Вот исключим из поиска степь, тогда и начинайте поиск на востоке. Или на юге, в Новой Валенсии.

— А почему там?

— Так пароход может быть откуда угодно. Хотя бы и из того же Медиолана.

— Дьявол, об этом-то я и не подумал. — Алексей немного помолчал, потирая нос, а потом решительно заявил: — Ладно, тогда к куроки. Как пойдем?

— Напрямки оно короче, да только лучше бы через Опань. Незачем дразнить костлявую, мы ведь не собираемся биться со всеми арачами.

— Хорошо. Только заходить в сам форт не будем.

— Как скажете.

— Да, Рваное Ухо, а как поступим с пленными?