Дорога на Компьен
Шрифт:
— Мадам, короли, распускающие парламент, ставят себя в крайне опасное положение.
— Если Луи проявит твердость, он из этого положения выйдет. Вы знаете, Оссэ, я часто думала, что Луи не хватает испытаний, чтобы проверить свои силы. Он умен, спокоен... Он обладает всеми качествами правителя, но дело в том, что у него пока не было случая их проявить.
И маркиза нежно улыбнулась.
— Вы любите его не меньше, чем в тот день, когда впервые появились в Версале, — сказала мадам дю Оссэ.
— А разлюбить Луи невозможно. Мне кажется, что в результате
— Он станет вашим другом. Непременно.
— Он уже им стал.
— Но и вы доказали свою дружбу, мадам. Какую блестящую невесту вы ему подобрали!
— А, эту малышку Креза? Она одна из самых богатых наследниц во всей Франции, а мсье де Станвиль... Он склонен к некоторым излишествам. Он такой отчаянный игрок! Ему очень по душе этот брак, и хотя ей всего двенадцать лет, она, как я слышала, уже его обожает.
— Бедное дитя! — пробормотала мадам дю Оссэ.
— Это бедное дитя вышло замуж за человека, который — попомните мои слова, Оссэ, — через несколько лет станет одним из самых сильных министров Франции.
— Да, и любовниц он себе заведет великое множество. Он такого склада человек.
— Она его простит — он такой обаятельный. Жаль только, что ему пришлось поехать в Рим. Но он так хотел получить пост поcла! Думаю, он имел в виду Вену, он готов налаживать дружеские отношения с австрийцами. Я уверена, он справится со своими задачами, но мне жаль, что его нет в Париже. У нас не так много друзей, чтобы мы могли расставаться с ними без сожалений.
В дверях появилась одна из приближенных маркизы и сообщила, что некий посланец желает видеть ее по делу чрезвычайной важности.
— Просите же его! — вскричала маркиза и, увидев, что этот посланец не «он», а «она», — монахиня из монастыря Успения, побледнела от страха.
— Александрина... — прошептала маркиза.
— Мадам, ваша дочь тяжело заболела, мы полагаем, вам следует не медля ехать к ней.
Маркиза стояла у постели десятилетней дочери. Она не плакала — слезы не могли вернуть ее дитя к жизни.
Александрина, единственное ее дитя, средоточие всех ее надежд... У нее больше никогда не будет детей, судя по всему, Кенэ был прав. Мать настоятельница стояла рядом.
— Мадам маркиза, — обратилась она, — я понимаю, это страшный удар. Позвольте мне увести вас отсюда, вам нужно отдохнуть.
— Нет, оставьте меня с ней. Одну.
Когда мать настоятельница и монахиня вышли, маркиза взяла на руки маленькое тельце.
Еще вчера ее дочь была совершенно здорова. А сегодня она мертва. Но почему, почему?! Такого страшного удара жизнь маркизе еще не наносила. У, казалось бы, совершенно здоровенького ребенка вдруг начались конвульсии, и через несколько часов она скончалась!
— Почему, за что должна я так страдать? — вопрошала маркиза.
Парижане, конечно же, скажут, что это — наказание
— Нет, — шептала маркиза, прижавшись губами к холодному лобику дочери, — это судьба. Это было предопределено мне от рождения. Александрина, любимая, это случилось бы все равно, даже если бы мы жили с твоим отцом в отеле де Жевре, даже если бы я никогда не видела Версаля.
Она сидела у кровати, сжимая в объятиях тело дочери, и думала о том будущем, которое она ей уготовила, и которому не суждено было сбыться.
Больше никогда она не будет строить планов насчет маленькой Александрины, больше никогда она не будет думать о том, что девочке повезло — ведь она родилась не красавицей, больше никогда она не будет размышлять о покое, который сулило бы будущее ее дочери, и которым она сама была обойдена. Потому что будущего у маленькой Александрины нет.
Оплакивать дочь маркиза отправилась в Беллевью, сопровождала ее только верная мадам дю Оссэ. Похороны были пышными. Это было необходимо, иначе подумали бы, что маркиза теряет власть. А она, хоть и пребывала в глубоком горе, все же не забывала о собственном будущем. Следовательно, церемония прощания с дочерью всемогущей маркизы была такой, какой и должна была быть. Теперь Александрина покоилась в церкви Капуцинов на Вандомской площади. Луи приехал к ней в Беллевью.
Она была глубоко тронута — уж она-то знала, как он боялся мыслей о смерти и как старался избегать всяческих осложнений.
— Дорогой, дорогой мой друг, — обнял он ее, — я приехал, чтобы разделить вашу скорбь.
В глазах у нее стояли слезы.
— Значит, вы действительно мой друг, — сказала она.
— А разве вы в этом сомневались?
— Я и не смела надеяться, что вы приедете поведать меня в такой тяжелый час.
Луи самолично вытер ей слезы.
— Пойдемте, прогуляемся по саду. Мне хочется посмотреть на цветы, — предложил он.
Она шла рядом и заставляла себя не думать о маленьком тельце, лежащем в сырой земле. Луи приехал, он пожелал ее утешить, но ему было бы неприятно заниматься этим слишком долго.
— Мы в Версале скучаем по вас, — сказал он. — Возвращайтесь поскорее.
Это был приказ. И ей следовало ехать — если она не будет по-прежнему сражаться за свое место, она его потеряет. И через две недели она вернулась в Версаль.
Маркиза отчаянно старалась забыть о своем горе. Еще отчетливее, чем прежде, видела она теперь, в какую бездну может ввергнуть страну конфликт между ультрамонтанцами и янсенитами. Она слышала раскаты революционного грома, и хотя вряд ли этот гром мог потрясти солидный версальский фундамент, неприятностями он грозил изрядными.