Дорога на Компьен
Шрифт:
— Я полагаю, — сказал король Ле Белю, — мы обещали мсье и мадам де Тьерселен, что постараемся воспитать их дочь так, чтобы она научилась вести себя соответственно тому положению, которое может в будущем занять в обществе.
— Да, сир.
— В таком случае прошу вас сделать необходимые приготовления к ее отправке в монастырь, где она получит такое воспитание.
— Будет исполнено, сир.
Весь двор теперь знал, что королю надоела его капризная, маленькая подружка, и он возвращается к прежним отношениям с богоподобной
Все помыслы Мадлен де Роман были связаны с мальчиком, темно-синие глаза которого яснее всяких слов говорили каждому, кто видел его, что это сын короля.
Она не позволяла никому из своих служанок купать или одевать младенца. Он спал в ее комнате, и она сама кормила его. Мадлен боялась допустить, чтобы кто-то коснулся его, ибо кто же, кроме нее самой, мог понять, какое это бесценное сокровище!
Кормя младенца грудью, Мадлен представляла себе, сколь славное будущее ждет ее ребенка. Его окрестят именем Бурбона — так она убедила короля публично признать этого мальчика своим сыном. Придет время, и она убедит короля узаконить его: Почему бы ему не сделать этого? Разве не узаконил Людовик Четырнадцатый нескольких своих побочных сыновей?
Ее сын станет графом, может быть, герцогом. У него будет надежное место при королевском дворе. И он вырастет таким красивым, что все будут любить его.
— Маленький мой, — шептала она, — ты будешь счастлив. Может быть, ты станешь великим человеком... Даже величайшим во всей Франции.
Она была так уверена, что ее мечты осуществятся! С ее сыном, решила она, уже сейчас все должны обращаться как с принцем королевской крови из дома Бурбонов.
Все ее служанки должны последовать ее примеру и называть ребенка Высочеством. Пусть все они, приближаясь к нему, кланяются.
Как только мальчик немного подрос, она стала брать его с собой, отправляясь в Буа. Он ехал один в карете, а она садилась рядом с кучером, как скромная гувернантка. Ей хотелось,
чтобы все знали, что она, мать этого ребенка, гораздо ниже его по своему общественному положению!
Это породило всевозможные толки и пересуды и, когда стало известно, что мальчик будет крещен как дитя Дома Бурбонов, повсюду только и было разговоров, что король обещал мадемуазель де Роман признать ее ребенка своим сыном.
Мадам дю Оссэ, услышав об этом, поспешила с новостями к маркизе.
— Положение становится опасным, мадам,— с важным видом предостерегла маркизу она.
Маркиза задумалась. Ах, если бы только в свое время она родила Луи такого же очаровательного мальчика, как этот ребенок, о котором столько говорят.
— Раньше он всякий раз выдавал замуж ту, которая оказывалась беременной, — сказала маркиза, как бы размышляя вслух сама с собой.
— Да, мадам! Нет сомнений, что его чувства к этой женщине не таковы, как ко всем прочим.
—
— Сейчас она посещает школу в Париже, мадам. Ее отправили туда вскоре после рождения сына мадемуазель де Роман.
— На кого похож мальчик? Он такой же красивый, как и его мать?
— Говорят, очень красивый, мадам, и удивительно похож на Его Величество. Мадемуазель де Роман так гордится им, что каждый день берет с собой в Буа и на глазах у всех кормит его грудью.
Немного подумав, мадам де Помпадур сказала:
— Оссэ, сегодня мы отправимся на прогулку в Буа — в одно время с мадемуазель де Роман.
Маркиза с мадам дю Оссэ вышли из кареты и прогуливались под кронами деревьев.
Стояли теплые послеполуденные часы, но вокруг шеи маркизы свободно развевался шарф, в котором до половины пряталось ее лицо, широкополая шляпа отбрасывала тень на ее глаза.
В тот день в Буа было не очень людно, поэтому мадам дю Оссэ без труда привела свою госпожу туда, где на скамье под деревом сидела мадемуазель де Роман и кормила грудью ребенка. Мадам дю Оссэ приблизилась к ним.
— Прошу прощения, мадам, что осмеливаюсь беспокоить вас, — сказала она, — но не могу скрыть своего восхищения. У вас такой красивый ребенок!
Мадемуазель де Роман ослепительно улыбнулась. — Благодарю вас, — сказала она. — Полностью с вами согласна.
— Моя подруга тоже хотела бы взглянуть на вашего мальчика, жаль только, что у нее сильно болят зубы.
— Сочувствую, — сказала мадемуазель де Роман. — Это, наверное, очень мучительно. — Она взглянула на маркизу, которая подошла близко к ней, старательно пряча лицо в складках шарфа.
Мадемуазель де Роман охотно повернула ребенка лицом к маркизе, держа его на вытянутых руках, и маркиза наклонилась, чтобы получше рассмотреть мальчика.
— Чудесный мальчик, прелесть, — почти угрюмо произнесла маркиза.
— Он похож на вас или на отца? — спросила мадам дю Оссэ. Мадемуазель де Роман не удержалась от торжествующей улыбки, озарившей ее лицо.
— Все говорят, нет ни малейших сомнений, что это сын своего отца, — ответила она, не переставая улыбаться. — Вы тоже, я уверена, согласились с этим, если бы я сказала вам, кто его отец.
— Я имею честь быть с ним знакомой?
Улыбка еще раз промелькнула по лицу мадемуазель де Роман, чуть тронув уголки ее губ.
— Я думаю, — сказала она, не без лукавства потупясь, — что вы, скорее всего, видели его.
— Это очень мило с вашей стороны, что вы так охотно позволили нам взглянуть на вашего чудесного малыша, — сказала мадам дю Оссэ. — Надеюсь, вы простите нам некоторую навязчивость.
— Ну что вы, мне было очень приятно, уверяю вас.
На обратном пути к карете мадам дю Оссэ заметила, что маркиза помрачнела.