Дорога на Тмутаракань
Шрифт:
– Кто там?
– недовольно проворчал грек.
– Кому среди ночи мог понадобиться таксиарх Диомид?
– Нам ты надобен!
– услышал он приглушенный мужской голос, с трудом выговаривающий хазарские слова.
Что-то тяжелое навалилось на Диомида, прижало его к земле. Грек почувствовал, как в рот ему воткнули кляп, руки стянули сыромятным ремнем. Оцепеневший от страха, он и не сопротивлялся.
Вскоре челн, приготовленный для намечавшегося на завтра путешествия, бесшумно отвалил от берега и заскользил по течению. В нем сидело трое. Четвертый,
– Молчи!
– предупредили его все на том же ломанном хазарском языке. Если крикнешь - пеняй на себя.
Предупреждение было лишним. Попробуй закричи, когда у тебя рот туго забит тряпкой!
А голос, предупреждавший его, показался греку знакомым. Но Диомид никак не мог предположить, что ему пришлось поменяться ролями со своим недавним пленником.
Только представ перед князем Святославом, при свете костра Диомид разглядел людей, выкравших его у касогов. Один из них был совсем юный отрок, второй - рослый неуклюжий детина с торсом гладиатора. Третий, невысокий и стройный воин, напоминал греку кого-то. Кого - он даже не пытался припомнить. Страх, охвативший таксиарха при виде Святослава, заглушил все воспоминания.
Умоляя грозного князя сохранить его жизнь, Диомид рассказал о приказе, полученном им от Иосифа, и о том, как было подстроено нападение касогов на русский дозор.
Святослав слушал пленника, не перебивая. В глазах его играли отблески костра. Бросив презрительный взгляд на грека, он повернулся к Богдану и его товарищам:
– Спасибо вам, други. Знатного зверя изловили!
И велел рынде привести заложников - братьев Умафа и Бэгота.
В присутствии касогов грек повторил свою исповедь.
– Слышали?
– обратился к братьям Святослав.
– Видит Перун, не хотел я кровь проливать - ни русскую, ни касожскую, этот ромейский пес навел порчу на наши и ваши глаза... Я отпускаю вас, не чиня вам зла. Идите к своему князю и поведайте все, что слышали. Ныне с рассвета до вечера я жду к себе его послов. Не будет их - через день пойду на вас всеми своими полками.
Богдану и Чудину он велел провести освобожденных заложников через линию русских дозоров.
– И мне можно идти?
– робко спросила Злата.
– Иди... гридень Злат, - разрешил Святослав, и голос его прозвучал непривычно мягко.
– Иди, отдыхай. А о награде, что вы с сотником заслужили, я не забыл...
После полудня в русский стан прибыл Алэдж с небольшой свитой. Сам Святослав вышел ему навстречу.
– Здрав будь, князь касожский!
– Мир тебе, князь русов!
Алэдж, не доходя двух шагов до Святослава, выхватил из ножен кривой клинок и с силой воткнул его в землю. Святослав последовал его примеру. Тяжелый меч и легкая сабля, пружинисто покачавшись, замерли, не коснувшись друг друга.
Сойдясь оба князя поклонились друг другу.
– Я знал, что ты приедешь, - сказал Святослав.
– Злые люди нас поссорили, - согласился касог.
– Но теперь этого не будет.
Тревога, поднятая дозорными, вскоре прервала мирные переговоры. Вдалеке,
Касоги тревожно переглянулись. Но больше ничем не выдали своего волнения.
– Богдан, - окликнул Святослав сотника, - узнай, что там стряслось.
Но Богдану не понадобилось ничего узнавать - сюда уже спешил всадник. Остановив взмыленного коня, он, едва коснувшись луки седла, соскользнул на землю и шагнул к киевскому князю.
– Орда идет! Хазары...
Значит, пленный грек говорил правду. Так-то отвечает Иосиф на его, княжью доброту! Может, и вправду следовало бы оставить от Хазарии пепелище?
Свенельд крепко сжал рукоять меча.
– Езжай к свое дружине, - отпустил он гонца и пояснил касогам: - Это тмутараканский бек собрал ближние хазарские вежи. Хочет остановить нас своей ордой. Мы же разобьем его и малой силой. Распорядись, воевода Свенельд!
Конная лава кочевников уже накатилась на ближний край лагеря. Там завязалась сеча. Касоги схватились за оружие.
– Мы с тобой, князь русов!
Святослав остановил Алэджа:
– Спасибо на добром слове. Может, еще доведется нам воевать вкупе, кто знает... А сейчас будем дальше речь вести, как в мире нам жить. С хазарами и без нас управятся.
Бой длился недолго. Встретив упорное сопротивление пеших дружинников, хазары, рассчитывающие на легкую победу, растерялись. А когда с боков на них налетела быстрая конница, орда дрогнула и начала откатываться в степь. За нею ринулись русичи.
Святослав приказал рынде протрубить сигнал: прекратить преследование. Он не хотел понапрасну терять своих воинов.
Вскоре уехали касоги, договорившись продолжить переговоры в Тмутаракани. И тогда князь увидел, что около него топчется Богдан. У сотника был расстроенный вид.
– Ромей сбежал, княже. У гридня коня умыкнул и, как началась схватка возле нашего стана, ускакал...
– Ромей нам более не надобен, туда ему и дорога. А гридня, что коня проворонил, в пешую дружину отправь. Пусть ему урок будет!
Святослав говорил строго, но в глазах его пряталась усмешка. Выслушав князя, Богдан опустил голову. Хорошо, что не Златиного коня угнал тот собачий сын!
...За недолгой сечей между русичами и хазарами наблюдали не только Святослав и Алэдж со своими воеводами. Был еще один наблюдатель, кровно заинтересованный в исходе поединка, - гонец из Киева от воеводы Добрыни. Он дожидался конца схватки в зарослях терна.
Когда хазар отогнали, гонец спустился в балку, где стоял его конь, привязанный к кизиловому дереву, вывел его наверх, подтянул подпруги. Он еще раз огляделся - хазары исчезли на горизонте, русичи прекратившие преследование разбитого врага, неторопливо возвращались к своему стану. Гонец поправил шапку и устало забрался в седло. Почувствовав на спине привычную тяжесть, лохматый конек размеренной рысцой понес всадника в поле, к видневшейся вдалеке группе русских дружинников.