Дорога неровная
Шрифт:
— Что? Уже?
— Да рано вообще-то, но как больно!
Александра подозревала, что её преждевременные схватки начались из-за приема синестрола, выписанного врачом. Она ходила тяжело, быстро набирала вес, молодой парень-врач с ее участка решил, что у нее будет двойня, даже сердцебиение на УЗИ определил двойное, и на свой страх и риск выписал декретный бюллетень на две недели раньше положенного. Чувствовала она себя прекрасно, и спокойно пришла на контрольный прием, который в тот день вела заведующая поликлиникой, пожилая женщина с брюзгливым лицом. Взглянув на дату, когда будущая
— Вот всегда вы все обманываете, а потом в декрете перехаживаете, государство в растрату вводите…
Александра вспылила: она никого не обманывала, все рассказала без обмана, даже предполагаемая дата родов сошлась с расчётной, и если участковый врач решил помочь ей немного, то это его право, ну, а государство не обеднеет, если выплатит лишних пару десятков рублей. Она так и сказала:
— Никого я не обманывала, посмотрите дату первой явки, всё там написано правильно, и если врач решил меня отправить в декрет раньше, то у него, наверное, были на то основания и свои соображения, и потом — декретные не из вашего кармана будут выплачивать.
— Из государственного, значит, из моего, — сказала, как отрезала, главврач. — Вот вам рецепт, примите на ночь две таблетки, и утром — еще одну.
Александра купила синестрол, но, вопреки указаниям врача, выпила лишь одну таблетку. И вот ее корёжит полночи, а что было бы, если бы послушалась врача? О том она думать не хотела.
Виталий всполошился:
— Давай «скорую» вызову!
— Нет-нет! — испугалась Александра. — Рано ещё! Роды должны наступить через неделю!
Но муж все-таки вызвал «скорую».
В роддоме по положению плода определили, что роды и впрямь преждевременные, но схватки продолжались, потому решено было роженице дать стимуляторы и тем ускорить роды. А что такое стимуляторы, Александра прекрасно помнила — Антон появился на свет при их помощи, потому что срок не подошел, а воды внезапно «отошли», и Александру, чтобы не рожала «на сухую», под завязку напичкали стимуляторами. Ох, и ломало ее тогда, схватки были такие, что кровь хлестала ручьем, пока через несколько часов не родился, наконец, малыш. Родился и сразу — в крик, да так громко и басисто завопил, что акушерка рассмеялась:
— Никак певцом будет мальчишка, ишь, как голосит.
На сей раз всё произошло намного быстрее: через час родовая комната огласилась новым звонким рёвом — это подал голос второй сын Александры, сразу оповестив мир о своём рождении.
— Ого! — уважительно произнесла акушерка, которая несколько минут назад ругала женщину, что та, мол, плохо старается, не помогает малышу в рождении, приняв на руки толстенькое тельце орущего младенца. — Головастый, да еще и крикун! Богатырь он у вас, мамаша, настоящий, так что не мудрено, что на свет с трудом выбрался.
На следующее утро, когда Александра лежала уже в палате, под окнами раздался знакомый дуэт:
— Маманя! Мамуля!
Александра, перегнувшись через подоконник, бледная, осунувшаяся, глянула вниз. Там стояли Виталий и Антошка. Они одновременно закричали:
— Мама! — осведомился сын. — Когда ты домой придешь?
—
— Сын! Пашка!
Виталий подпрыгнул дурашливо на месте, как жеребёнок, подхватил Антошку на руки, закружил его и завопил:
— Ур-ра! У меня сын!
А спустя пять лет, усмехаясь, сказал малышу: «Нет, я не твой папа…» Это случилось, когда Виталий приезжал разводиться. Павлик, увидев мужчину, который был похож на фотографии его отца, спросил: «Мама, это мой папа?» Виталий усмехнулся и ответил: «Нет, мальчик, я не твой папа!» Пашкины глаза стали огромные, ничего не понимающие: как же так, ведь это его папа, он помнил точно. Да, детям трудно было пережить уход отца из семьи, потому что мальчишки гордились им. Пашка лет пять вспоминал Виталия, показывал фотографии в семейном альбоме и говорил: «Мой папа». А потом перестал рассматривать фотографии и однажды, когда ему было лет четырнадцать, заявил: «Вырасту, куплю машину, приеду к нему и дам в морду». Александра улыбнулась: «Для этого можно и на поезде приехать, но стоит ли бить ему морду? Пусть живет себе».
Как жил Виталий в новой семье, Александра не знала. Жил, наверно, уверенный в своей правоте, сумел за это время убедить себя, что поступил правильно, уехав от семьи, ведь уверял жену, что полюбил и хотел быть счастливым. А будут ли счастливы его дети, их мать — то его не интересовало. И, словно наяву, послышалось надрывное: «Я люблю ее!»
— И я не без любви жила, — прошептала Александра, стараясь успокоиться, потому что мгновенно вспыхнули воспоминания о своих былых встречах — и желанных, и просто для «поднятия тонуса», когда потом отворачивалась от партнера и закусывала губы, чтобы не расплакаться, что рядом был не Виталий, а посторонний человек, хотя и давно знакомый.
Незаметно её мысли свернули от воспоминаний на другую тропу. Лежала, смотрела в темноту. Мысли были о будущем: своём, своих детей и внуков. Выросло четвертое поколение, в ком есть кровь Фёдора Агалакова. Подрастает пятое поколение — его правнуки, внуки Александриных братьев и сестры. Как сложится всё у них? Ослабнет ли проклятие прабабки-староверки, посулившей несчастье потомкам своего сына «до седьмого колена»? Кто знает, ведь судьба только-только начала писать страницы их жизненной книги…
Шел девяносто седьмой год с начала века…
Глава XIV — Небесный поселок
Только солнце размашисто брызнет -
Снова спрячется гром у ворот…
Как извилисты линии жизни,
Если б все это знать наперед.
Я верю в них, небесных граждан.
Средь малых звезд или больших
Они отыщут нас однажды,
Как мы найдем однажды их.