Дорога оружия
Шрифт:
– Ай, дядька, ты чего тряхаешься? И я не вор! Я ж ничего стянуть не успела – значит, не вор!
– А кто у мужика кошель нынче утром увел, дура?
Когда проходили через первый этаж, Самоха попросил подождать:
– Я щас. – И пошел к входной двери.
По ночному времени она была заперта, рядом за столом сидели двое караульных. Завидев управленца, оба вскочили и замахали руками, торопливо разгоняя облачко дыма.
– Курите, мутафагово семя? – рявкнул Самоха, втягивая ноздрями воздух. – Научились у карателей… Дурман смолите,
– Курчан пошел. Да мы не…
– Ладно, ладно. Я у себя. Как вернется Курчан, пусть ко мне живо мчится.
В кабинете Самоха кивнул Мажуге на стул и, открыв шкаф, стал бренчать содержимым. Игнаш уселся, рывком заставил девчонку опуститься на пол и велел:
– Сиди и помалкивай. Если пошевелишься – сразу стреляю.
– Злой ты, дядька.
Самоха захлопнул шкаф, в руках у него были кошель и бутылка. Вжимая живот, он пролез на свое место за столом, открыл бутылку, сделал большой глоток, жестом предложил Мажуге, но тот покачал головой – нет.
– Ну, как хочешь. Держи вот.
Управленец стал отсчитывать золото, девчонка тут же потянулась к столу поглядеть. Мажуга снова толкнул ее, принял монеты и упрятал во внутренний карман. Девчонка проводила золото внимательным взглядом.
– Теперь дело говори.
– А чего говорить? Ваша установка… – Мажуга покосился на воровку, та засопела и отвернулась. – Ваша вещь, говорю, уже наверняка из Харькова уехала давно. Придется искать, стало быть. Расходы у меня будут.
– Возместим, Ржавый, всё возместим, я ж не обману! И где это…
– Курчан твой? Сейчас явится, скажет – не застал Харитона дома.
– Чего? Ты, что ли, решил, что Харитон?..
– Так щас вот подумал: он со мной вместе из управы ушел. Так?
– Ну. И шо?
– Ушел и дал знак этим вот. Слышишь, дура, говори лучше по-хорошему, кто вас на управу навел.
– А я чё? Знаю про вашу управу, чё ль? Рыло сказал, нужно в один подвал залезть, ход он покажет. Вынести, чё получится, за всё заплатят.
– Рыло – это которого застрелили?
– Ага-а-а… – Девчонка вспомнила, что дружок мертв, и захлюпала носом.
– Ну-ка не реви. Не реви, сказал, ну! А ему кто велел? Кто ход показывал? Молчишь? Ладно…
За дверью затопали, потом раздался стук.
– Самоха, мне сказали, ты велел…
– Входи, Курчан. – Самоха снова приложился к бутылке и пожаловался: – Рану печет.
В кабинет заглянул молодой пушкарь, кудрявый ладный парень.
– Ну чё? Харитона видел?
– А как же, он одетый был, будто и не ложился вовсе. Сказал, за мной прибежит скоренько.
– Ладно, ступай.
– Постой за дверью, парень, – велел Мажуга.
Пушкарь убрался в коридор.
– Что скажешь, Игнаш?
– Вели, чтобы не выпускали Харитона с Харькова. Пусть по всем выходам ждут его. Не придет он в управу. Вишь, одетый был, значит, ждал, чем у Востряка дело закончится. Сейчас струхнет и в бега ударится.
– Курчан! –
Когда пушкарь заглянул в кабинет, Игнаш снова заговорил:
– Я человек чужой, Самоха, ты вели, чтобы меня слушались. Харитона еще можно нагнать, если сейчас за ним двинуть. Я к нему пойду, отряди со мной кого… Да хоть вот этого, молодого. И замарашку, дуру эту, пусть стерегут, запрут пусть где, а еще лучше связать ее.
– Дядька, не надо меня вязать, – попросила воровка. – Я ж теперь хорошая стала.
– Самоха, с этой хорошей глаз не спускать, понял? Точно понял?
Толстяк сделал еще глоток и кивнул.
– Нет, ты не понял. Она может оказаться единственным свидетелем. Если ее застрелят при попытке к бегству, я ничего не найду.
Девчонка начала что-то соображать, она глянула на Мажугу и заныла:
– Дядька, не оставляй меня здесь, а? Лучше я с тобой.
– Думаешь сбежать по дороге? Вот дура…
Воровка вцепилась в полу Мажугиной крутки, потянула на себя и затарахтела:
– Дядька, забери меня с собой, они меня призренцам отдадут, не бросай!
Мажуга вовремя заметил, что вторая ладонь девчонки лезет ему под куртку – к карману, где золото, – и рывком высвободил одёжу. Встал, натянул кепку и спросил:
– Курчан, ты слыхал? Меня слушать, что скажу, то и делать. Идем. Оружие проверь. Харитона брать живым.
Пушкарь захлопал глазами.
– Самоха, скажи ему, – вздохнул Мажуга.
– Курчан, Харитон деньги стянул из цеховой кассы, понял? Ступай с Ржавым, вот с этим вот, и делай, чего он скажет.
Когда вышли из здания управы, Курчан спросил:
– И чё теперя?
– Веди к Харитону.
– Разминемся с ним. Он же мне сказал, что сюда скоренько…
– Проснись, паря, он золото из управы своровал, ты не слыхал, что ли?
Курчан засопел недовольно и пошел по улице, Мажуга следом. Они свернули, пересекли переулок, миновали поворот, спуск уровнем ниже… По пути Мажуга вытащил из кармашков на ремне патроны, зарядил кольт.
Наконец Курчан остановился у двери:
– Здеся.
– Ну, постучи, что ль.
Пушкарь постучал. Сперва несмело, тихонько. Потом глянул на Мажугу – тот кивнул. Тогда Курчан ударил в дверь сильней, кулаком. На улице было спокойно, только тихонько подвывали где-то поблизости вентиляторы – этот равномерный шум присутствовал здесь повсюду, стал привычным. Мажуга-то его слышал, а харьковчане настолько привыкли к вечному гулу, что он стал для них незаметным. За дверью скрипнула половица, кто-то тихонько двигался. Курчан снова занес кулак, но Мажуга отпихнул его вбок, сам встал по другую сторону двери у стены и, вытянув руку, ударил рукоятью кольта. В ответ на стук внутри загрохотали выстрелы – раз, два, три. В двери возникли отверстия на уровне груди. Из них выросли яркие лучи – освещение у Харитона будь здоров, не ночное.