Дорога под солнцем

Ребезов Алексей

Они спустились все вниз. Артём увидел внизу огромную лужу, валяющиеся на полу вещи, слетевшие под напором воды с бельевой верёвки, и разбросанные костяшки домино, плавающие в жире, а также стол и стулья, все мокрые и грязные. Сверху со стыка продолжала капать ещё вода. Артём только сейчас понял, в чём дело и кто всему этому виной, но признаваться не стал, счёл это глупым, к тому же он это сделал не нарочно и не знал, что такое вообще может быть.

– Вот это да, чья-то злая шутка или кто-то по незнанию, – тем не менее он сказал вслух, поглядев на это всё.

Внизу собралось уже много народа, и все обсуждали эту тему.

– Может, аргентинцы вылили, мы им всем не нравимся?

– Нет, скорее боливийцы.

– А ты, Артём, не видел никого там на четвёртом?

– Нет, я только из номера вышел, когда ребята ваши прибежали.

– Всё,

точно, – орал Стас, – это негр, он нас всех ненавидит, сволочь, давно пора с ним разобраться, мне его рожа не нравится.

Собравшиеся одобрительно закачали головами.

– Точно негр, он может, сделал гадость и заперся у себя в номере.

– Пора с ним разобраться давно.

– Негр виноват, точно, давно его надо на место поставить, постоянно с ним стычки какие-то происходят.

В итоге толпа из семи человек, два брата, причём Стас прихватил скалку для раскатки теста, кореец, матрос, два молдаванина и Артём, поднялась наверх и стала ломиться к негру в номер. Дверь долго не открывалась, затем скрипнула задвижка, и на пороге появился хозяин номера в рваной майке и с бутылкой пива в руке. Увидев сию делегацию, намерения которой не вызывали сомнения, он попытался быстро закрыть дверь, но Стас просунул в щель ногу, и её сильно прищемило.

– Гад, – заорал Стас, – он мне ногу сейчас сломает, вышибайте дверь.

Все дружно налегли на дверь, негр её держал как мог, но силы были неравны, он отскочил вглубь комнаты и, схватив табурет, встал в оборонительную стойку, не понимая хорошо, что всё-таки происходит. Все ломившиеся встали в дверях, возникла некоторая пауза.

– Подождите, давайте его спросим всё-таки, – сказал матрос.

– Так он тебе и скажет, посмотри на его рожу, – возразил Стас.

– Ты воду лил на нас сверху? – спросил матрос.

Негр молчал, вращая глазами, которые стали злыми, и крепче сжимал ножку табурета, создавалось впечатление, что он сам сейчас бросится на вошедших, ведь он был здоровенный детина.

– Может, он не понимает тебя? – спросил кореец.

– Да всё он понимает, на испанском свободно говорит, хоть и бразилец.

– Хорошо, вода, воду лил сверху? – повторил матрос.

– Что, какая вода, что вам нужно? – прохрипел негр.

– Ты нас всех водой грязной окатил сверху, – завизжал Стас.

– Ничего не понимаю, какая вода, проваливайте отсюда, – заорал негр, который был в сильном подпитии.

– Врёт сволочь, сделал гадость, не признается никогда, – послышалось сзади.

Артёму эта сцена вообще не нравилась, как бы он ни относился к негру, он понимал, что тот, по всей видимости, спал, и воду мог вылить только он, Артём, вряд ли кто-либо ещё мыл посуду после него в такой короткий срок.

– Может, действительно не он? – спросил кореец.

– А кому ещё в голову придёт такую пакость сделать?

– Значит, ты не лил воду? – спросил ещё раз матрос и сделал жест, как будто из кувшина воду на голову льют.

– Проваливайте отсюда, живо. – Негр всё более озлоблялся.

– Ладно, нечего тут делать, не он это. Пошли, извиниться, наверное, надо, – сказал молдаванин.

– Вот ещё, да он это сделал, я в этом уверен, извиняться ещё надо, он же врёт, сволочь, посмотри на рожу, – не унимался Стас.

– Ладно, пошли уже, – сказал матрос.

Они высыпались из маленькой каморки негра в коридор.

– Идите, идите отсюда, пошли вон, плохие люди, – ворчал негр им вслед, закрывая дверь.

В коридоре долго ещё обсуждали эту тему и вину негра, который ушёл в отказ, стучались в номер к боливийцам и аргентинцам, но двери им никто не открыл. Так, кроме домыслов и догадок, ни к чему не пришли и в конце концов разошлись, ругаясь, по комнатам. Артём в спор не встревал и свои соображения не высказывал, отговаривался, что сам он был в номере и ничего не видел. Но с тех пор он мыл посуду, подстраховываясь, лил осторожно воду и спускал её частями, ругая местных умелых сантехников. Таким образом, то спокойно, то вот с такими неожиданными, бурными событиями, протекала жизнь в отеле в районе Бока. Артём, как обычно, жил замкнуто, в своём стиле, общался со всеми по необходимости, но дружбу не завязывал, а сосредоточился на изучении языка и питании, которое ему очень нравилось, учитывая очень хорошее качество местных продуктов, особенно мяса и спелых фруктов. Его питание свелось к определённому рациону, он готовил мясо, оно получалось наполовину жареное, наполовину варёное, так как он его сначала варил, а потом обжаривал, и стоило оно очень недорого.

Затем он делал себе салат из зелени, она называлась лечуга, со свежими томатами, крупно их нарезал и заправлял всё это соком лимона, половину которого он целиком выжимал в салат, который получался кисленький и очень сочный. Также он употреблял по бокалу в день красного вина, которое также было дешёвое и очень хорошего качества. Ну и, конечно же, сладкое, которое он обожал, конфеты или свежая выпечка, а на десерт фрукты, которых было в изобилии, естественно, всё недорого. Артём был в отеле единственный москвич, и он приехал сюда не из-за экономических соображений и не по этническим гонениям, и жил он всю жизнь в идеальных условиях с самого детства. Для него, после московской отдельной квартиры, вся эта жизнь была в диковинку, каким-то экстримом, он наблюдал как бы со стороны за всем этим. Что-то его удивляло или восхищало, а что-то расстраивало и давало повод к размышлениям. Жильцы вроде бы жили дружно и коллективно, всегда охотно общались, но это была только видимость, особенно это стало отчётливо видно после одного случая. Когда у одной семейной пары ребёнку стало плохо, было подозрение на аппендицит, и мать ребёнка попросила жену Александра помочь, сходить в госпиталь «Архерич», который был в пешей доступности от отеля, быть переводчиком при общении с врачами. Лена, видимо, пользуясь ситуацией, запросила за свои услуги «всего» 100 баксов, и в итоге матери пришлось обратиться к услугам другого жильца, который хорошо говорил на языке. И случаев, подобных этому, было достаточно. Артём постепенно стал задумываться о вещах, о которых раньше не думал или не замечал, а именно то, что он русский, принадлежит к великой нации и из самой большой страны мира и что все русские люди должны это чувствовать и жить единым целым народом. Ан нет, такого в реальности, к сожалению, не происходило, а происходило в точности до наоборот. Русские люди, по крайней мере, за границей или вдали от дома, в отличие от армян или евреев, а также других «малых народов», которые жили и живут диаспорами и которые стараются помочь своим собратьям, наоборот, вели и ведут себя, как в стае волков, стараясь не только заработать на ближнем, но ещё и поиметь его, если предоставлялся такой шанс. Все старались жить обособленно, но не это беспокоило, а то, что поддержки, помощи или совета было не дождаться, у каждого были только свои интересы. Про грубость и хамство можно даже не говорить в такой ситуации, это было обычным делом. Получалось, что все, кто приехал, вместо того чтобы жить единым кланом или хотя бы помогать друг другу, не имея в виду материально, упаси бог, а просто словом или делом, напротив, стали чуть ли не врагами друг другу. А может быть, это не жизнь вдали от своей страны так влияет, а и в России тоже люди имеют такое общение, может, это просто в русском человеке так заложено издревле. Откуда иначе возникло такое изречение: моя хата с краю, я ничего не знаю, и ещё – когда пришли за соседом, то я промолчал. Он вспоминал службу в армии, где уже с этим сталкивался. Все эти размышления расстраивали и огорчали Артёма, но когда он выходил на улицу, то все тягостные раздумья оставались в стенах отеля, а за ними текла совсем другая жизнь.

Глава IX

Служба в Советской армии

– Внимание, рота, подъём! – послышалось сквозь сон, и далее сквозь затухающие обрывки сна начались грохот и гул прыгающих со своих кроватей ребят, бросающихся к своей одежде.

– Форма одежды номер два, – продолжал командир роты, капитан, стоящий на центряке.

Артём тоже вскочил и, как на автопилоте, натянул штаны, гимнастёрку, намотав портянки, воткнул ноги в сапоги и, застёгивая на ходу пуговицы, побежал в строй.

– Рота, стройся, налево, бегом марш, – пробасил капитан.

Все побежали вниз по лестнице, казарма была двухэтажной, и их рота располагалась на втором этаже. Внизу также было общее построение.

– По направлению к стадиону бегом марш, – скомандовал стоявший внизу прапорщик.

Все с топотом побежали по направлению к стадиону, который располагался примерно в пятистах метрах от казармы. Они обежали плац, обогнули здание библиотеки и побежали по аллее с пирамидальными тополями. Впереди бежал капитан роты, Калогулов, киргиз по национальности, человек исполинского роста и телосложения. Было довольно прохладно и темно, солнце ещё не взошло, время около пяти утра. Топот, сопение и кашель слышались со всех сторон. В основном все бежали молча, изредка проскальзывали недовольные бурчания, в основном от старослужащих.