Дорога шамана
Шрифт:
Он слегка приоткрыл глаза, но потом веки вновь опустились.
– Я это сделал, – едва слышно пробормотал он. – Сделал. Я все выпил! Я мужчина. Дайте мне женщину. – Он говорил все тише, а его лицо по-прежнему оставалось неестественно бледным. – Мне плохо, – неожиданно заявил он. – Я заболел.
– Ты пьян. Тебе нужно домой. Вставай и иди домой, Колдер. Он поднес обе руки ко рту, а потом скрючился и крепко прижал ладони к животу.
– Я болен, – простонал он и вздрогнул.
Если бы я его не поддерживал, он бы вновь упал на землю. Я встряхнул Колдера, его голова
– Тебе нужно отвести его домой, сынок, чтобы он хорошенько отоспался. Нельзя было давать ему столько пить.
– Да, сэр, – автоматически ответил я, хотя и не собирался ничего этого делать.
Однако я не мог уйти и бросить его на снегу. Я решил, что нужно оттащить мальчишку туда, где его не затопчут и где он не замерзнет, ибо я чувствовал, что мороз крепчает.
Взяв Колдера за запястья, я попробовал тащить его за собой, но он болтался, как тряпичная кукла. Тогда, обняв одной рукой мальчишку за талию, я положил его руку себе на плечо и поставил на ноги. Получилось неудобно, поскольку я был заметно выше.
– Шагай, Колдер! – гаркнул я ему в ухо, и он что-то пробормотал в ответ.
Мы побрели через площадь к стоянке наемных экипажей. Он пытался перебирать ногами и все время что-то лепетал.
В ту ночь я в полной мере оценил размеры Большой площади. Мы медленно продвигались вперед, но иногда толпа заставляла нас останавливаться. Один раз нам пришлось обогнуть огромный участок, огороженный веревкой, где вовсю танцевали сотни людей. Большинство не попадали в ритм музыки, на лицах у некоторых застыла недовольная гримаса, словно они не получали никакого удовольствия от праздника, но, невзирая на это, все продолжали бессмысленно подпрыгивать и размахивать руками.
У Колдера случился еще один приступ рвоты, и он едва не испортил юбку какой-то леди. Я держал его за плечи, пока жидкость бурной струей вырывалась изо рта, – хорошо еще, что джентльмен, сопровождавший даму, молча увел ее прочь. Когда Колдер немного пришел в себя, я потащил его дальше. В конце концов мы добрели до одного из замерзших фонтанов, и я усадил мальчика спиной к каменной чаше. К моему сожалению, воды в ней не оказалось. Вытащив из кармана платок, я кое-как вытер ему лицо и нос, после чего выбросил испорченную тряпицу.
– Колдер! Колдер, открой глаза. Тебе нужно встать и идти самому. Я не могу тащить тебя до дома.
Он ничего не ответил, мальчишку била крупная дрожь. Его лицо было бледным, кожа оставалась влажной. Я пожал плечами и пошел прочь, оставив Колдера у фонтана, словно никому не нужную груду грязного белья. По сей день не знаю, что заставило меня вернуться. Он был сам во всем виноват, и я, естественно, не чувствовал себя хоть чем-то ему обязанным. Более того, я терпеть не мог этого сплетника, вруна и избалованного щенка. И все же я не мог бросить его, хотя ничего другого он не заслуживал. И я вернулся.
Больше я не пытался заставить его идти самостоятельно. Взвалив Колдера на плечо, словно он был раненым, я понес его через площадь. Так у меня получалось гораздо быстрее, поскольку
Когда наконец подошла наша очередь, возница потребовал плату вперед, иначе он наотрез отказывался куда бы то ни было нас везти. Я принялся выворачивать карманы, проклиная себя за то, что бездумно отдал почти все свои деньги толстяку.
– Колдер! У тебя есть деньги? – спросил я, встряхнув мальчишку.
Между тем к экипажу подошла элегантная пара, мужчина вытащил золотую монету, и возница, тут же соскочив на землю, охотно распахнул перед ним дверцу. Несмотря на мои сердитые протесты, возница забрался на козлы и тряхнул поводьями.
Уж не знаю, что стало бы с нами в ту ночь, но тут вмешалась судьба. На место укатившего экипажа подъехал другой, и оттуда вышла очередная изящная пара. Мужчина в модном шелковом цилиндре нежно поддерживал под локоток красивую леди в бальном платье, поверх которого была наброшена роскошная меховая накидка. Она что-то недовольно пробормотала, но мужчина лишь покачал головой и проговорил:
– Мне очень жаль, Сесиль, но ближе экипаж подъехать не сможет. До дома генерала Скорена нам придется дойти пешком.
И только услышав голос, я узнал доктора Амикаса из Академии. Правда, выглядел он совсем не так, как в тот вечер, когда он занимался синяками Горда. Вероятно, моя шинель привлекла его внимание, поскольку он бросил в мою сторону быстрый взгляд, и тут, заметив Колдера, доктор Амикас с отвращением воскликнул:
– Ради милости доброго бога! Кто отпустил щенка в город в такую ночь?
Он не рассчитывал получить от меня ответ. А я стоял молча, надеясь, что доктор меня не узнает, поскольку мне не хотелось оказаться потом причастным к неприятностям Колдера. Жена доктора была ужасно недовольна задержкой, но он успокаивающе похлопал ее по руке и обратился ко мне:
– Отвези его домой. И накрой шинелью, глупец! Он слишком сильно замерз! Сколько он выпил? Наверняка больше бутылки. Я уже видел, как молодые кадеты умирали оттого, что так напивались!
Его слова напугали меня еще сильнее, и я выпалил:
– Доктор Амикас, у меня нет денег на экипаж. Вы нам поможете?
Мне показалось, что доктор меня ударит, таким гневным взглядом он меня наградил. Потом он засунул одну руку в карман, а другой схватил возницу за рукав.
– Эй, кучер, отвези этих двух юных идиотов в Королевскую Академию. Я хочу, чтобы ты доставил их прямо к дому полковника Стита, ты меня слышишь? Только туда, что бы они тебе ни говорили.
Доктор вложил деньги в руку возницы и повернулся ко мне.
– Полковника Стита не будет сегодня дома, кадет, а посему можешь считать, что твоя счастливая звезда тебя бережет. Но не вздумай оставить мальчика у порога! Проследи, чтобы слуги Стита уложили его в постель. И скажи им, что я велел дать ему выпить две пинты горячего мясного бульона. Ты понял? Две пинты горячего крепкого бульона! А теперь поезжай!