Дорога шамана
Шрифт:
На протяжении всей дороги до Академии я боялся, что потеряю самообладание и начну на него кричать. Теперь, глядя на его исхудалое тело и покрасневшие глаза, я испытывал лишь одно желание – никогда больше его не видеть.
– Ты просил меня зайти, – коротко напомнил я. – Вроде бы у тебя что-то есть для меня.
– Да, есть. – Мальчик заметно побледнел, потом повернулся к стоящему рядом с ним столику и принялся рыться среди лежащих на нем в беспорядке вещей. – Я взял твой камень. Извини. Вот он. Я хочу его вернуть. – И он протянул мне камень.
Я в три шага пересек комнату. Колдер втянул голову в плечи, когда я протянул
– Я знал, что не должен был брать твою вещь. Но я никогда не видел ничего подобного и хотел лишь узнать у дяди, что это такое. Он изучает минералы и растения.
Я посмотрел на камень, искрившийся на солнце десятками крохотных вкраплений слюды, и вспомнил, при каких обстоятельствах его получил. Хотел ли я иметь подобный сувенир? Я ощутил легкую дрожь, на мгновение представив себе безобразную толстую женщину – древесного стража – и ее мир. Что ж, я с этим покончил. Эпини так и сказала, и хотя я не хотел ей верить, когда речь заходила о спиритических сеансах и душах, в данном случае я очень надеялся, что она права. Я больше не чувствовал тени древесного стража, столько лет лежавшей на мне. Я освободился. С громким стуком я вернул камень на стол.
– Оставь его себе. Мне он больше не нужен. Это все, что ты хотел мне сказать? – Мои слова прозвучали несколько ядовито.
Воспоминания о самой безобразной и прекрасной женщине из другого, абсолютно чуждого мне мира вызывали ужас. И все же я ее любил. И ненавидел. И я ее убил.
Нижняя губа Колдера задрожала. На миг мне показалось, что он сейчас расплачется. Однако он взял себя в руки и заговорил сдавленным голосом, в котором тоска мешалась с гневом.
– Письмо я написал по приказу отца. Я признался ему, что солгал насчет того, кто меня напоил. И он велел отправить тебе приглашение, чтобы, когда ты придешь, я мог лично принести извинения. Так я и делаю. Приношу свои извинения, Невар Бурвиль. – Он с трудом втянул в себя воздух. Я не успел прийти в себя после его слов, а Колдер продолжал хриплым шепотом: – И я рассказал ему все остальное про Джариса и Ордо. О том, как они избили вашего толстяка, а затем подкараулили лейтенанта Тайбера. Я приношу извинения и за это. И хотя я пригласил тебя по распоряжению отца, мне действительно нужно было тебя увидеть, но совсем по другой причине. Я должен сказать еще кое-что.
Он смотрел на меня, пауза затягивалась. Возможно, он ждал от меня какой-то реакции. Наконец он собрался с силами и заговорил:
– Спасибо тебе за то, что ты послал меня назад… на мосту. Если бы не ты, я бы там остался. И умер. – Он вдруг обхватил себя руками и так затрясся, что едва не упал с дивана. – Я пытался поделиться этим с отцом, но он ужасно на меня рассердился. А я знаю… Это… – Он замолчал и оглядел комнату, словно хотел убедиться, что он все еще здесь. Колдера била крупная дрожь. – Что реально? То место, где мы живем, или то, куда я попал тогда? Неужели весь мир может исчезнуть и ты окажешься… Где ты окажешься? Я все время об этом думаю. И стал плохо спать по ночам. Доктор велел давать мне лекарство, чтобы мой мозг хоть иногда отдыхал, но ведь это совсем не то же самое, что настоящий сон, правда?
– Колдер, успокойся. Ты в безопасности.
– В самом деле? А ты? Как ты думаешь, она сможет дотянуться до нас и снова утащить к себе? – Он не выдержал и расплакался.
Я подошел к двери и выглянул в коридор, надеясь,
– Колдеру стало нехорошо! – громко крикнул я. – Нельзя ли кого-нибудь прислать, чтобы за ним присмотрели? – Я вернулся к мальчику и положил руку ему на плечо, не испытывая, правда, ни малейшей жалости. – Она ушла, Колдер. Навсегда. Успокойся. Кто-нибудь сейчас придет, и о тебе позаботятся.
– Нет! – завопил Колдер. – Нет. Они опять дадут мне лекарство. Невар, пожалуйста, не зови их. Я больше не буду плакать. – Он еще сильнее обхватил себя руками и задержал дыхание, чтобы побороть рыдания.
Где-то открылась и закрылась дверь, в коридоре послышались шаги. Они медленно приближались к нам. Я изо всех сил пытался придумать способ успокоить Колдера. Мне совсем не хотелось, чтобы меня обвинили в том, что я довел больного ребенка до истерики.
– Где вы теперь будете жить? – неловко спросил я. – В семейном поместье?
Это был неудачный вопрос.
– Да, мой отец, мать и сестры отправляются туда. Но меня он отсылает. Теперь от меня нет никакого проку. Отец меня ненавидит. Он говорит, что я трясусь, как маленькая паршивая собачонка, и всего боюсь. Сын-солдат, который никогда не станет солдатом. Какая от меня польза в этом мире? – Мальчик взял в руки камень и тут же положил обратно. – Отец пришел в ярость, когда узнал, что я его украл у тебя. Он думает, что накажет меня, навсегда отослав к дяде. Дядя Кар написал, что будет рад меня принять, ведь тогда у него будет сын, который сможет стать его наследником. И еще он говорит, что сын-ученый не должен быть сильным и смелым, ему достаточно быть умным. Но теперь я очень опасаюсь, что и ум свой весь растерял.
– Что все это значит? – резко спросил полковник Стит, входя в комнату. Правда, теперь его голос прозвучал лишь как слабое эхо прежнего грозного командирского тона. Он несколько дней не брился, седые волосы были всклокочены. Когда Стит меня узнал, он прорычал: – Я мог бы догадаться, что это ты. Ну, надеюсь, ты удовлетворен?
Я протянул ему письмо, которое мне прислал Колдер. Оно выскользнуло из моей руки – это произошло совершенно случайно – и упало у ног полковника.
– Ваш сын попросил меня прийти. Я пришел. Теперь я знаю, что это вы приказали ему пригласить меня.
Больше всего я был поражен не силой своего гнева, а холодным контролем над собственным голосом. Я произнес эти слова совершенно спокойно и, не дрогнув, встретил взгляд бывшего командира. Он отвернулся от меня и посмотрел на сына, и я увидел смесь ужаса и отвращения в его глазах.
– Ладно. Я вижу, что ты ему отомстил, – злобно проговорил полковник. – Надо полагать, ты получил удовольствие, пиная этого жалкого щенка. Наконец-то вы удовлетворены, сэр? – Он демонстративно перешел на «вы», словно желая мне показать, что на самом деле во всем виноват был я.
– Нет, сэр, не удовлетворен, – ответил я, четко выговаривая каждое слово. – Вы исключили меня из Академии с лишением всех прав и привилегий, основываясь на лживом навете. Бремя позора все еще лежит на моих плечах. Неужели оно навсегда останется в моих бумагах? И как вы намерены поступить с теми кадетами, которые отравили вашего сына дешевой выпивкой, а также избивали своих же товарищей?
Некоторое время он молчал. Тишину нарушало лишь хриплое дыхание Колдера. Потом я услышал, как полковник Стит сглотнул.