Дорога сильных. На пороге мира

Попова Анна Сергеевна

— Линда, ты энергией накачана под завязку, это даже я чувствую. Ты горишь.

— Вик-тор-р-р, — выдохнула она, и ее тихий рык прокатился огнем по венам. — Может, хватит болтать?

Качнулись друг к другу одновременно. Обхватив шею, притянул ближе, впился в приоткрытые губы поцелуем — и снесло крышу. Она, жаркая, гибкая, прижималась всем телом, руки гладили его спину, спускались на поясницу, обнимали с силой, совсем не девичьей. Целовал ее — до боли, до черных точек перед глазами, — и вминал в себя, скользя ладонями по совершенным изгибам.

Впился пальцами в ягодицы, мазнул носом по подбородку, уткнулся в изгиб шеи — целовать, прикусывать и тереться щетиной, сводя с ума. Она вздыхала прерывисто и кусала губы, и пальцами тянулась к ремню.

Ухнуло слева, и Виктор резко вскинулся, оборачиваясь на звук. Птица, всего лишь птица. Ночной лес, сумрачный, влажный, был тих. Далеким рокотом звучал ритм, вторящий частящему сердцу, поскрипывали от легкого ветерка сосны, а мох на камнях так и манил — коснуться, присесть, прилечь.

Никого вокруг. Лишь они. Вдвоем.

Вновь уткнулся в шею, жадно втянул запах разогретой кожи, каких-то трав, вина. Как же сильно он ее хотел… так, что самого едва не трясло. И — не хотел пользоваться ее состоянием, не очень-то адекватным после ритуала.

— Лин, — сказал хрипло, — посмотри на меня.

Она отстранилась и подняла взгляд, и он чуть не забыл, что собирался спросить. Припухшие от поцелуев губы, бледное лицо, глаза, потемневшие от возбуждения.

— Лин-да, — прокатил по языку ее имя, и она со всхлипом вздохнула. — Лин, ты пила перед ритуалом? Шаман давал тебе что-нибудь?

Она скривила губы, усмехаясь. Шепнула:

— Да.

Виктор притянул ее обратно, погладил по спине.

— Ты же понимаешь, что с тобой может быть как с Мариной или Марго? Не свои чувства, чужие желания…

Она невнятно хмыкнула. Пальцы вцепились в его рубашку, потянули из-под ремня, скользнули под ткань и дотронулись до голого живота. Виктор вздрогнул всем телом, стиснул зубы до боли. Что ж творит эта рыжая, а?

— Нет, Вик. Это все мое. И чувства. И желания.

Каждое слово сопровождалось поцелуем — подбородок, шея, выемка над ключицей. Девушка прикусила плечо, провела ноготками по бокам, и он понял, что не остыл. Совсем не остыл. Резко прижал к себе, и она пискнула, и заурчала довольно, словно того и добивалась.

— Я люблю тебя, Линда, и не хочу, чтобы ты потом о чем-то жалела.

— И я тебя люблю, Виктор, — сказала она и обняла крепко. — Но если ты не перестанешь играть в слишком хорошего парня, я тебя покусаю.

Он хмыкнул и взялся за пряжку ее ремня.

— Грозная Линн.

В этом она вся. Резкая, чувственная, боевая, открытая. Красивое платье и мужской ремень. Женственность, которую она не хочет признавать, и сила, что в ее сути.

Он стянул верхнее платье, а нижнее сдернула с плеч и стоптала сама девушка. Качнулась и шагнула из комка одежды навстречу, доверяя всю себя — ему.

Может, и не отпущено им много дней, но есть ночь.

Для жизни довольно и этого.

Эпилог

Мия

В

любой другой день ничего бы не получилось, но сейчас… она рассчитывала на успех.

Спали почти все, и она шла по стихийно разбросанному в лесу лагерю с чутьем, обостренным до предела. Плащ в палатке схватила первый попавшийся, и он оказался длиннее ее самой сантиметров на двадцать. Чтобы не мешал при ходьбе, она перекинула его через руку, и… теперь он мешался в руках. Была мысль бросить, но она знала — теплая одежда нужна, и утешилась тем, что верхом должно стать легче.

До лошадей добралась легко, привычно оседлала любимицу Лею и уже грузила невеликую поклажу, когда за спиной хрустнула ветка. Мия вздрогнула, посылая в сторону звука ментальный приказ: спи. И потом лишь обернулась.

Напротив стоял Тимур, хмурый более, чем обычно. Остальным девчонкам он частенько казался мрачным, недобрым, но Мия знала, что это только видимость. Человека, с кем ей было бы комфортнее, она еще не встречала. Человека, которого не могла прочитать — тоже.

— Вот, значит, как, — сказал он, и голос, не окрашенный легко ощутимыми эмоциями, показался бесцветным. — Бежишь.

— Да, — не стала отпираться девочка, — бегу.

Он смотрел на нее пристально и молча, и она, комкая пальцами край рубахи, продолжила быстро:

— Пожалуйста, Тимур, только не мешай. Я просто тихонько уйду. Я все обдумала и решила, еще вчера. Ньорт сказал, что заберет меня, но грен Лусар, он… просто так не отпустит. Он вообще никого не отпустит. Они же не оставят меня в покое, так и будут тянуть каждый на себя. А я не хочу. Я не герой, понимаешь? Я боюсь. Боюсь, что теперь каждый раз будет так. Тронула за руку — и увидела все, даже то, что видеть не надо. Я не хочу… всего этого. Понимаешь? Ну что ты молчишь, а? Тимур!

— Что, неудобно не слышать чужих настроений? А мы все так живем.

Девочка стиснула кулаки. Она не отступится, что бы он ни говорил и ни делал.

— Как думаешь, если мы возьмем двух лошадей, они сильно разозлятся?

— Что? — охнула она и только сейчас поняла, что в его виде ее смутило.

Щит, меч, лук со стрелами, плащ, заплечный мешок. Походный набор, к которому она настолько привыкла за время путешествия по темным землям, что уже не задумывалась, зачем парню одеваться с утра пораньше именно так.

— Ты думала, я тебя брошу? Ну уж нет. Нечего тебе в дороге одной делать. Я с тобой. Грен Лусар мне и самому надоел.

Она закрыла глаза, кривя губы и пытаясь не расплакаться. Спасибо, спасибо, спасибо! Спутника лучше Тимура она и пожелать не могла. Да вместе они горы свернут! Или затеряются так, чтобы их не нашли.

— Эй, ну ты чего? Я что-то не то сказал? Мия, ну не реви, а.

Девочка всхлипнула и замотала головой. Она так не хотела, так боялась уходить одна. Но… она не могла остаться. А теперь…