Дорога славы
Шрифт:
— Вы имеете в виду — они не сработают?
— Они не будут действовать. Может быть, тут подходит слово «колдовство».
— Стар, поглядите на меня. Возможно, вы и верите в колдовство. Я — нет. И я готов поставить семь к двум, что автоматы тоже не верят. Я готов проверить это. Вы поможете мне распаковаться?
Впервые она казалась по-настоящему расстроенной.
— О, милорд, молю вас, не надо!
— Почему не надо?
— Даже попытка окончилась бы катастрофой. Верите ли вы тому, что я знаю больше вас о трудностях, опасностях и законах этого
Невозможно не поверить Стар, когда она ставит вопрос ребром. Я задумчиво сказал:
— Наверное, вы правы — иначе тот тип таскал бы с собой шестидюймовую мортиру в качестве личного оружия. Э, Стар, у меня появилась идейка получше. Почему бы нам не смотаться обратно, откуда мы пришли, и не устроиться в том местечке, где мы ловили рыбу? Через пять лет у нас будет симпатичная маленькая ферма. Лет через десять, когда разойдется молва, у нас появится и симпатичный маленький мотель, с плавательным бассейном без условностей и лужайкой для гольфа.
Она чуть заметно улыбнулась.
— Милорд Оскар, возврата нет.
— Почему нет? Я могу найти то место с закрытыми глазами.
— Но нас найдут Они. Не Игли, а другие, подобные ему, будут посланы, чтобы загнать и убить нас. Я снова вздохнул.
— Как скажете. Ходят слухи, что мотели в стороне от главных дорог — все равно мертвое дело. В той коллекции где-то есть боевой топор. Может, я смогу оттяпать ему ноги раньше, чем он меня заметит.
Она снова покачала головой. Я сказал:
— А теперь в чем дело? Я что, должен биться с ним, стоя одной ногой в ведре? Мне показалось, что годится все, что режет или колет — все, что я делаю собственными мускулами?
— Так оно и есть, милорд. Но это не даст результатов.
— Почему же нет?
— Игли убить невозможно. Понимаете, он, вообще-то говоря, не живое существо. Он — конструкция, созданная неуязвимой именно с этой целью. Мечи, или ножи, или даже топоры не поражают его; они отскакивают. Я это видела.
— Вы хотите сказать, он — робот?
— Если вы подразумеваете рычаги, колесики и печатные схемы — то нет. Вернее было бы назвать Голем. Порода Игли — это подражание жизни. — Стар добавила: — В некоторых отношениях лучше, чем жизнь, поскольку нет никакого способа, насколько мне известно, убить его. Но одновременно и хуже, ибо Игли не очень сообразителен и уравновешен. У него очень много тщеславия и мало здравого смысла. Руфо сейчас на это и нажимает, подогревая его до кондиции, выводя его из себя до того, что он не сможет ясно мыслить.
— Правда? Н-да! Надо мне не забыть отблагодарить Руфо за это от всей души и даже больше, наверное. Ну, Принцесса, так что вы мне сейчас прикажете делать?
Она развела руками так, как будто все было очевидно.
— Когда вы приготовитесь, я сниму защиту — и вы убьете его.
— Но вы только что сказали… — я не стал продолжать. Когда распустили французский Иностранный Легион, для нас,
— Ладно, Принцесса, давайте займемся делом. Ничего, если я поплюю себе на руки? Или и это не по правилам?
Она улыбнулась одними губами и очень серьезно сказала:
— Милорд Оскар, мы все поплюем себе на руки; мы с Руфо будем сражаться рука об руку с вами. Или мы победим… или все мы умрем.
Мы пошли присоединиться к Руфо. Он показывал Игли ослиные уши и орал:
— Кто твой отец, Игли? Мать твоя была мусорной урной, а вот кто твой отец? Глядите на него. У него пупа нет! Ха-а! Игли парировал:
— А ТВОЯ мать гавкает! Твоя сестра дает зеленые марки! — но, как мне показалось, довольно слабо. Было ясно, что замечание насчет пупов задело его за живое — пупа у него не было. Что ж, полагаю, это только естественно.
Все вышеприведенное — это не совсем то, что сказал каждый из них, за исключением замечания насчет пупа. Мне бы хотелось передать этот разговор в оригинале, потому что на их языке оскорбление — это высокое искусство, по меньшей мере равное поэзии. По сути дела, воплощением литературного изящества служит обращение (принародное) к своему врагу в какой-нибудь трудной стихотворной форме, скажем, сестине, так, чтобы каждое слово источало яд.
Руфо восторженно закудахтал:
— Сделай сам, Игли! Ткни себя пальцем в живот и сделай себе пуп. Тебя оставили снаружи на дожде, а ты сбежал. Тебя забыли доделать. Разве эта штука называется НОСОМ?
Он вполголоса обратился ко мне по-английски:
— Каким он вам нужен, босс? Сырым? Или хорошо пропеченным?
— Не давай ему отвлекаться, пока я не изучу положение. Он английский не понимает?
— Ни слова.
— Хорошо. Насколько я могу к нему подобраться, не опасаясь, что он меня сцапает?
— Насколько хотите, пока не снята защита. Но, босс, вообще-то я не должен вам советовать, но когда мы примемся за дело, смотрите, чтобы он вас не заграбастал.
— Постараюсь.
— Будьте осторожны. — Руфо повернул голову и прокричал: — Йа-а! Игли ест то, что наковырял из носу. — И добавил мне: — Она хороший доктор, лучший, но все равно будьте осторожны.
— Буду. — Я шагнул ближе к невидимому барьеру и поднял голову поглядеть на это создание. Он воззрился на меня сверху вниз и издал ворчащий звук, а я показал ему нос и послал сочный, со смаком «привет из Бруклина» [46] . Я стоял от него с подветренной стороны, и мне показалось, что он не мылся лет 30 — 40; запах от него был хуже, чем в раздевалке на стадионе после первого тайма.
46
Непристойный звук, издаваемый губами