Дорога смерти
Шрифт:
– Вы не возражаете, если мы тут осмотримся?
– Какая теперь разница. Делайте, что хотите. Только вещи Егора… Они должны остаться. Я хочу, чтобы все осталось, как было при нем. Наверное…
Бегин сделал знак Рябцеву остаться в комнате, а сам, придерживая женщину за локоть, деликатно вывел ее в коридор.
– Ночью Егор ехал из Москвы. Не знаете, что он там делал?
– Что-то с бизнесом его, наверное. Он мне такие вещи не докладывал никогда. Да и я ничего не понимаю в этом. Вы лучше у Наташи спросите.
– Наташи?
– Его невеста. Она помогала
Оставшись один в комнате, Рябцев быстро проверил ящики компьютерного стола. Ничего стоящего. Шагнул к шкафу и пошарил на полке, проверяя в том числе между книгами. Пролистал пачку бумаг, лежавших сбоку.
Его взгляд упал на корзину для бумаг, стоявшую между столом и шкафом. И мятый фрагмент газетного листа привлек его внимание. Рябцев аккуратно выудил бумажку из урны. На ней угадывалась половина фотографии женского лица и часть газетного заголовка: «Мой муж самый…». Очередная дрянь про однодневных звезд, до которых никому нет дела. Заинтересовало Рябцева другое. Линии изгиба, по которым совсем недавно эта бумажка была сложена в треугольный конвертик. Вроде тех, в которых фронтовики в Великую Отечественную писали письма домой.
Наташу Бегин и Рябцев нашли там, где и сказала мать убитого – в кафе «Каламбур». Само заведение было типичной сельской забегаловкой с блеклой вывеской и решетками на окнах, приютившейся на пыльном пятачке у дороги на самой окраине города. Наташа, стройная девушка с бледным лицом и чуть дрожащим подбородком, расставляла стулья.
– Мы готовимся к поминкам. У Егора было много друзей, дома всех вместить нереально.
– Друзей много. А врагов?
Наташа устало посмотрела на Бегина.
– О чем вы говорите. Егор был всегда спокойный, жизнерадостный. Конфликтов никогда ни с кем не было.
– Так часто говорят. Но если копнуть, то выясняется, что так просто не бывает.
– Значит, не тех копали. Вы просто не знали Егора. Там, где у других нервы давно бы вскипели, Егор выезжал на позитиве своем. Даже гопники местные, если тут иногда между собой рамситься… простите, ссорится начинали, он умудрялся разрулить все, – Наташа сглотнула комок и грустно улыбнулась. – У него было море позитива, чем он и подкупал всех вокруг.
– А море позитива, как вы говорите… Это не благодаря траве, случаем?
Наташа напряглась.
– Вы знаете?
– Теперь это неважно.
– Егор покуривал иногда, – признала Наташа. – Я пыталась его отучить, но… Тем более, бизнес это стресс всегда. Ну, он так говорил.
– Какие-то проблемы с бизнесом?
– Я спрашивала. Егор в последнее время весь сам не свой был. Говорил, что с поставщиками непонятки.
– Какими именно поставщиками?
– Он не рассказывал. Говорил, что сам этим занимается, а мне лишний геморрой ни к чему.
– Геморрой всегда лишний, – не удержался и ввернул Рябцев. Наташа сухо взглянула на него, и Рябцев смущенно кашлянул. – Наталья, нам бы, наверное, документацию посмотреть. Чтобы понять, как у Егора шли дела.
– Зачем? Его ведь эта банда убила. О которой говорят все вокруг.
– Скорее всего, –
Это были несколько толстых папок со скоросшивателями, куда Сергеев вкладывал все: от накладных до квитанций об уплате налогов.
По пути назад Бегин поинтересовался:
– Тебя ведь выдернули из архива? За какие заслуги там оказался?
Рябцев замялся.
– Не знаю, стоит ли.
– Мне тут особо не с кем трепаться за кружкой пива и местные сплетни обсуждать, если не заметил.
Это было так. Рябцев хмыкнул.
– Да ничего особенного на самом деле. Я в отделе угонов старшим опером был. Через агентуру разрабатывал какое-то время одну банду. Они угоняли тачки и возвращали их за вознаграждение. Если кто-то отказывался платить или обращался с заявой в полицию, его машину сжигали. Демонстративно. Ничего не боялись, гады. А мы никак не могли подступиться к ним. Пока однажды мне не повезло. Наколка была горячей, и я начальство в курс дела не поставил. Угонщиков взяли с поличным, прямо на колесах.
– И в чем засада?
– Засада была в том, что один из них был в хороших отношениях с моим прямым шефом. Начем отдела угонов.
– Крыша?
– Курбатов был майором. Но уже тогда у него был трехэтажный особняк в элитном поселке.
Бегин кивнул. История не новая. Как везде.
– Чем закончилось?
– Шеф выставил картинку так, что я взял его личного осведомителя, которого он внедрил с особым заданием в преступную группировку. Проявил самодеятельность, не посчитался с интересами дела, забыл о субординации. И запорол операцию. Козёл, одним словом. Курбатов настаивал, чтобы меня вообще выперли из ментуры. Не знаю, почему, но они этого не сделали. После служебного расследования влепили выговор, понизили в должности. И отправили в подвал копаться в бумажках.
Реакция Бегина опера убила. Он равнодушно кивнул и просто отвернулся, показывая, что потерял интерес к разговору и тема закрыта. Бегин даже не думал говорить хоть что-то, пусть даже дежурное и предсказуемое. Рябцев мысленно чертыхнулся и крепче вцепился в руль, проклиная сидевшего рядом ублюдка.
Глава 8
Паша был в восторге. Хищная спортивная машина длиной почти полметра, с послушным пультом управления и дисплеем – на него выводилась картинка с камеры, закрепленной на капоте игрушки и закамуфлированной под гоночные петли.
– Укол, спасибо! Блииин! Камера!
Федор потрепал пацана за волосы.
– Давай-ка похулиганим.
Он взял пульт. Машина, подчиняясь движению джойстика, рванула с места. Федор виртуозно вырулил из комнаты. Паша прилип к дисплею: стены прихожей, дверь кухни, ноги колдующей у плиты Светы. Суперкар ринулся вперед, и из глубин квартиры донесся визг.
– Вашу мать! Всех сейчас пере…! Федя! Пашка!
Пацан зашелся от хохота. Федор вручил ему пульт:
– Выезжай сам. Только со всей дури в стену не врезайся. Там хоть и кенгурятник, но ты без фанатизма давай.