Дорога Смерти
Шрифт:
Как я и предполагала, вода сошла на нет через два дня. Я могла бы выйти из здания прямо сейчас, но я знала, что у главного и, скорее всего, черного входа меня ждет белобрысый со своей сворой. Я не сомневалась: он был из той категории людей, которые не прощают обид, он злопамятен и, пока не отстоит свое превосходство, не успокоится. Мне нужно было все хорошенько продумать, надо найти выход там, где он не догадался поставить одного из своих приспешников.
Я решила действовать ночью. Здание совсем опустело: люди торопливо его покинули, едва сошла вода. Я прихватила свою винтовку из тайника, ножи были при мне, я шла впереди по коридору, ведя мальчиков за собой. Я собиралась выбраться через внутреннюю парковку. Скорее всего, там неимоверно темно и, возможно, опущены ворота, но у меня не было другого выхода. Мы уже были у цели, когда я услышала подозрительный шорох. Я остановилась и сделала жест мальчикам,
— Ну что, мелкая, вот ты и попалась, — его улыбка была сродни безумцу — это даже не улыбка, это звериный оскал.
Я сделала шаг вперед. В руках белобрысого блеснул нож, тот самый, которым он убил Рико, он приставил его к горлу Лео. Я замерла, по венам со скоростью побежала кровь, сердце заколотилось в бешеном ритме.
— Еще шаг — и он труп, мелкая.
— Труп здесь ты, если посмеешь проронить хоть каплю его крови. — Прорычала я.
— Ты не в том положении, чтобы угрожать. Теперь вытащи все свои безделушки и выкинь подальше от себя, винтовку в том числе.
Я последовала его приказу: сначала сняла винтовку и рюкзак с патронами, бросив их, я приступила к ножам, вытаскивая их один за другим. Когда я наклонилась, чтобы вытащить ножи из носков, увидела приближающегося сзади к белобрысому Лукаса, я едва мотнула головой, чтобы он не смел, но он сделал вид, что не видит. Я выпрямилась, готовая выбросить последние два ножа.
— Ну же, мелочь, не медли, иначе я сделаю мальчику очень больно, — он надавил ножом на горло Леону; по его шее потекла тонкая струйка крови, личико Лео скривилось, по щекам потекли крупные слезы, но он не издал ни звука.
У меня все взорвалось внутри, меня затрясло от гнева и ненависти к этому ублюдку. Я боялась потерять Лео, и сейчас я была готова на все, не было границ. Глаза заволокло красной пеленой. Лукас шаркнул ногой. Белобрысый едва повернул голову в его сторону, но этого мне хватило. Мои ножи были еще при мне; не мешкая, я метнула оба ножа одновременно, попадая одним в его грудь, а другим в предплечье. Его рука дрогнула, и он выронил нож, я метнулась к нему, отталкивая в сторону Лео, подобрала его охотничий нож и с диким криком воткнула в его черное сердце. Его тело рухнуло на пол. Перед моими глазами стояло все то, что он сделал: добрые и испуганные глаза Рико, напуганная семья, мой Лео. Я вытащила нож из его тела и снова воткнула в него, я повторяла это движение вновь и вновь, по щекам текли слезы злости, я кричала, не переставая, я хотела его искромсать, я не могла остановиться. Он давно был мертв, но я не замечала этого. Остановили меня мальчики: громко рыдая, они повисли на моих окровавленных руках, умоляя успокоиться. Я выронила нож и обняла их за головы, пачкая в крови волосы, я глубоко дышала, пытаясь прийти в себя. Не время сходить с ума, надо двигаться дальше.
Мы выбрались из этого проклятого здания. Была ночь, но даже в темноте я видела все разрушения, что нас окружали, на пути постоянно попадались тела людей, я прикрывала руками глаза мальчиков, пытаясь уберечь их от этого ужаса. Я до сих пор дрожала от гнева; то, что я убила белобрысого, меня совсем не волновало, не было угрызений совести: я поступила правильно, и я бы снова это сделала, если б понадобилось. Я никому не позволю отобрать у меня мальчиков, я отдам за них жизнь.
До нашего разрушенного дома мы добрались за час, близнецы едва передвигали ногами от усталости, их организм совсем ослаб от голода, я практически тащила их на себе. Все, что осталось от нашего дома, — это подвал, он был сырым, вонял, но сейчас это было нашим единственным убежищем. Я села на влажный бетонный пол, привлекая Лео и Лукаса на свои колени, чтобы они не сидели на холодном. Я обняла их и крепко прижала к себе, утыкаясь лицом в их макушки. Через несколько минут они уже посапывали, обнимая меня в ответ. Я думала, что не смогу уснуть, но я провалилась в темноту, едва уснули мальчики.
Когда мы проснулись, я не могла определить какое сейчас время суток: в подвале не было окон. Я подошла к двойным створчатым дверкам подвала и толкнула их вверх. В глаза ударил яркий солнечный свет: день был в разгаре. Наказав близнецам не высовывать носа из подвала, пока я не приду, я направилась на поиски родителей, и еще я осмотрела то, что осталось от жилища Матиаса. Его дом был в том же состоянии, что и наш. Я боролась со жгучими слезами, мысленно
Я вернулась к мальчикам на закате. Я все же буду ждать, я не хочу верить, что родителей больше нет. Они вернутся обязательно. А пока нужно подумать о пропитании. Я нашла пару сухих одеял, когда бродила в поиске мамы и папы. Завернув в них Лео и Лукаса, я уложила их спать, а сама, зарядив винтовку и настроив прицел, отправилась на поиски еды.
Побродив как минимум два часа в тщетных поисках, я неожиданно наткнулась на склад. Скорее всего, там были консервы, но было препятствие: он охранялся вооруженными людьми. Там образовалась небольшая община, и едой они делиться были не намерены. Я, скрываясь в темноте и двигаясь как можно тише, обошла склад по всему периметру, выискивая альтернативный вход. Я нашла вентиляционный люк — значит, в этом складе есть небольшие шахты, отлично! То, что надо: по лазанью в шахтах я уже профи. Я присела недалеко от склада прямо на землю и стала дожидаться глубокой ночи. Когда четыре вооруженных мужчины стали клевать носом, я встала и направилась к люку. В него я забралась легко, но винтовку пришлось оставить снаружи в кустах: она мешала передвигаться. Я ползла по узкому проходу минут десять, пока не услышала голоса: разговаривали мужчина и женщина. Я двинулась в сторону говоривших. Когда я подползла к решетке, моим глазам предстала просторная комната, до отказа забитая разными консервами. Мой желудок тут же заурчал, реагируя на мое слюноотделение. Я была очень голодна, но в первую очередь нужно покормить мальчиков. Двое людей, которые переговаривались о том о сем, ушли, чтобы сменить караул. Едва их голоса затихли вдалеке, я толкнула решетку ногой и влезла в комнату. Я затолкала в рюкзак как можно больше банок, он едва застегнулся. С полным рюкзаком обратно я возвращалась медленнее, каждую секунду ожидая, что кто-нибудь обнаружит пропажу и поднимется тревога. Знаю, это был иррациональный страх, ведь консервов там не счесть и совсем маленькое их отсутствие даже не заметят, но я ничего не могла с собой поделать.
К Лео и Лукасу я вернулась на рассвете, меня едва держали ноги, я была вся исцарапана, в синяках, жутко слипались глаза, я на силу держала их открытыми, но оно того стоило. Когда близнецы проснулись, я подала им открытые ножом банки с тунцом. Смотря, как они уплетают банку за банкой, как блестят их глаза от удовольствия, я наконец смогла расслабится. Сил поесть самой уже не было, я отключилась. На следующий день я отвела мальчиков к источнику питьевой воды нашего города, реке Тиете: нам надо было отмыть всю грязь, что была на нас. Предварительно я вернулась в небоскреб, который нас спас, и прошлась по верхним этажам в поисках одежды. Этого добра было много, я забила чистым бельём и верхней одеждой для себя и мальчиков две спортивные сумки, которые нашла тут же, еще прихватила с собой туалетные принадлежности и средства гигиены. Мы помылись в реке с наслаждением, словно это было горячее джакузи. Когда ты теряешь все привычное, радуют даже такие мелочи жизни.
Я повадилась навещать тот склад через каждые три дня, меня ни разу не обнаружили, мальчики приобрели здоровый цвет лица за счет умеренного питания. Они меня беспрекословно слушались и ни в чем не перечили. Лукас был очень заботливым малым: он всегда укрывал меня, когда я засыпала, уставшая после ночных вылазок, он обнимал меня, когда я становилась грустной из-за родителей. Сами мальчики не заикались о маме с папой: им было страшно знать правду, они предпочитали неведенье.
К концу третьего месяца консервы на складе закончились. Еда закончилась практически у всех выживших, так как основную часть продуктов смыло, а тех крох, что оставались, едва хватило на эти месяцы. Люди стали выходить из своих укрытий в поисках еды, я прекратила свои выползки по ночам: с каждым днем на улицах города становилось все опасней. Люди безумствовали от голода, иногда мы с мальчиками, сидя в своем подвале, слышали истошные человеческие крики, словно кого-то убивали, по телу бежали мурашки, а сердце тревожно замирало от страха. Мы снова начали голодать. Я уже потеряла всякую надежду на возвращение родителей. Теперь у близнецов была только я, и я должна была спасти их от этого кошмара, чего бы мне это ни стоило.